Крестоносец (СИ)

Узнав из этого письма ужасные подробности, обвинявшие лекаря Огюста Фабье и его слугу Жиля в поклонении Врагу Рода Человеческого, а также в похищениях и убийствах юных девиц, ради получения их жира, крови и прочего, для изготовления богомерзких снадобий (о чём и упоминать омерзительно!), и памятуя о многих случаях исчезновений упомянутых девиц в Бурже и его окрестностях (которые местный люд считал делом оборотней), я распорядился тщательно обыскать дом. Моими людьми были найдены женские драгоценности из золота и с самоцветными камнями, которые были опознаны некоторыми родственникам пропавших девиц как принадлежавшие им. Так же в тайнике были обнаружены алтарь Сатаны, колдовские книги и снадобья (да будут они прокляты во веки!). Кроме того, было обнаружено захоронение с как уже полностью разложившимися до состояния костей телами, так и относительно свежими, принадлежащими молодым девицам. Посчитав число останков, мы пришли к выводу, что число их приблизительно совпадает с числом пропавших девиц. Некоторые из родственников узнали в ещё не окончательно разложившихся телах своих дочерей и сестёр. Одной из матерей стало так плохо, что она скончалась от разрыва сердца прямо возле захоронения. Так что обвинения в адрес богомерзкого лекаря Фабье и его слуги Жиля можно считать почти полностью подтверждёнными.

По этим причинам я распорядился захоронить останки несчастных девиц в освящённой земле, отслужив мессы за упокой безвинных душ. Дом, где происходили эти злодейства, я конфисковал именем Святой Церкви, дабы после освящения и очищения воздвигнуть на этом месте часовню в память невинных жертв прислужников Дьявола и в честь торжества Небесной Кары над кознями Ада. Трупы же богомерзкого лекаря Фабье и его гнусного слуги были сожжены в присутствии толпы горожан, а пепел утоплен в поганом болоте. Кроме того, из письма следует, что упомянутый Фабье поставлял свои дьявольские снадобья ведьмам в Герцогстве Аквитанском, Графстве Овернь, а возможно, и в других землях Королевства, причём упомянутые ведьмы используют эти снадобья, добавляя в них кровь убитых ими младенцев, чтобы казаться молодыми и совращать добрых христиан, продлевая свою гнусную жизнь на радость их хозяину в Преисподней.

Имя одной из этих ведьм упомянуто в найденном письме, это некая Урсула, старуха, живущая близ деревни Ле Сарассон на пути из Клермона. По этой причине я отправил Преосвященному Эмерику, епископу Клермона, послание с просьбой схватить упомянутую Урсулу, а также провести тщательный обыск в её доме. Также осмелюсь просить Ваше Высокопреосвященство обратиться к Святейшему Папе Римскому с предложением немедленно организовать поиски упомянутых ведьм и их пособников вроде богомерзкого Фабье и его слуги, во всех диоцезиях Королевства Французского. Ибо, по моему твёрдому убеждению, такие злодейства вопиют к Небесам и не могут быть терпимы в Христианских странах, а потому должны быть выжжены огнём и железом до конца, во имя Божие и ради безопасности христианских душ.

Засим остаюсь, с пожеланием всех благ и благословения Свыше, а также надеждой на скорый ответ, преданный слуга Вашего Высокопреосвященства, архиепископ Анри де Салли.

Писано в Бурже, Юниуса двадцать шестого дня, года от Рождества Христова 1147».

* * *

Появилась старуха, как я понял позже, из дверки, спрятанной за занавеской слева от нашего алькова. Оттуда, откуда же и Адель получасом или часом раньше — время смешалось в моей голове. Факт в том, что я каким-то чудом успел в последний момент отпрянуть в сторону, и лезвие ножа лишь рассекло кожу на моём плече.

— Урсула, остановись!

Это закричала Адель, механически отметил я про себя. А тренированное тело, сдобренное навыками мента из будущего, действовало само по себе. Я ушёл перекатом от следующего удара, отчего нож лишь вспорол окрасившуюся красным от пролитого вина перину, свалился на медвежью шкуру. Мой взгляд упал на прислоненную к стене у камина кочергу. Только руку протяни. Схватил её, размахнулся и зарядил в перекошенное ненавистью лицо ведьмы, уже вновь вскинувшей нож для удара.

Раздался хруст, а на физиономии старухи в том месте, где находился крючковатый нос, появилась внушительная вмятина. Глядя, как Урсула валится с траходрома и замирает без движения рядом со мной, я понимаю, что удар получился смертельным.

— Нет! — сдавленно кричит Адель, комкая покрывало. — Урсула… Шарль… Урсула… Не-е-ет!