Крестоносец: Железная Земля

— Я понимаю, но это не оправдание. Эвальд, милый, мне плохо. Мне жаль ее. И в то же время я восхищаюсь ей. Она знала, что идет на верную смерть, но не испугалась, не дрогнула, не отступила. И еще…

— Что?

— Это уже вторая смерть по моей вине. На Порсобадо была Джалин Улайд. Теперь вот Элика.

— Ты винишь себя? Не стоит, любимая. Они сделали свой выбор.

— Они умерли, а я жива, — в глазах Домино заблестели слезы. — Смерть все время рядом со мной. И я боюсь.

— Смерть сопутствует нам всю жизнь. По-другому никак. Мы все умрем, а вот кто как жил, имеет значение.

— Это слова. — Она отвернулась. — Пустые слова.

— Я тут вспомнил… — Я обнял Домино, повернул лицом к себе. — Говорят, человек легко идет на смерть в горячке боя. Может, оно и так. Я многда задумывался над тем, что это значит — пожертвовать собой. Мой прадед был моряком, ты знаешь. Он моему отцу в детстве рассказывал, что во время боя на эсминце начался пожар, и матросы голыми руками вытаскивали из огня снаряды, чтобы не взорвались. Никто из них не думал о том, что может погибнуть. Но это бой, стихия. Но бывает и так, что человек обдуманно и осознанно жертвует собой ради других. Ты знаешь, в моем мире нет магии. Мы не используем Силу. У нас есть энергия. Она питает наши устройства, наш транспорт, согревает и освещает наши дома. Энергию вырабатывают особые сооружения, которые мы называем электростанциями. Среди них есть такие, что используют очень опасные для человека вещества и технологии. И вот однажды одна такая электростанция взорвалась. Это случилось за несколько лет до моего рождения. Мы называем эту аварию катастрофой на Чернобыльской АЭС. Взрыв выбросил в воздух тонны опаснейших ядов, отравил большую территорию, но это было не самое страшное. Вскоре спасатели обнаружили, что возможен новый взрыв, еще более смертоносный. Раскаленное ядро станции плавилось, а под ним располагался большой бассейн с водой для охлаждения аппаратов станции. Их разделяла только бетонная перегородка. Ты должна знать, что бывает, когда встречается огонь и вода. — Я помолчал. — Казалось, все были обречены. И вот тут нашлись три человека, которые предложили спуститься в бассейн, открыть клапаны в бассейне и выпустить всю воду. Предотвратить неминуемый взрыв. Но только ядро испускало убивающее все живое лучи, и эти люди знали, что идут на верную смерть…

— И что было дальше?

— Они спустились в бассейн и открыли клапаны. Вода ушла, и теперь можно было не опасаться взрыва. Когда они выбрались на поверхность, их встречали как героев. Они спасли многие тысячи жизней, отдавая свои.

— Они умерли?

— Да. Они были обречены и знали об этом. У каждого, кто идет в бой, всегда есть шанс выжить. У них не было ни единого, но они не отступили, не испугались, выполнили свою миссию, зная, что заплатят за это жизнью. Я запомнил имена этих героев. Их звали Алексей Ананенко, Валерий Беспалов и Борис Баранов. Для меня они стали легендой, хотя при жизни были простыми инженерами. Даже не знаю, смог бы я поступить так же, как они. Наверное, нет.

— И это хорошо. — Домино прижалась ко мне. — Сегодня мне было страшно, но это был страх потерять тебя. И не печалься об Элике. Виари не так держатся за жизнь как вы. Для нас честь важнее.

— В нашем мире все совсем не так. У нас все меньше тех, кто способен на самопожертвование. Наш мир пропитан эгоизмом. Хотя… Наверное, я ошибаюсь.

— Я знаю, она спасала тебя.

— Теперь неважно, кто кого спасал. Мы победили, хоть и страшной ценой.

— Да, страшной. — Домино посмотрела на меня. — У нас были равные шансы погибнуть. Скажи, моя смерть опечалила бы тебя?

— Что ты такое говоришь!

— Прости, я дура, — она прижалась щекой к моему плечу. — Не думай обо мне плохо.

— Не буду. Я люблю тебя.

— У нее не было детей. Она никого не оставила после себя. Но в ее вещах была кукла. Мы положили ее рядом с ней.

— Кукла? — Я вспомнил, что подарил Элике куклу, найденную мной в Баз-Харуме. Все это время она возила ее с собой. И теперь… Мне стоило огромного труда взять себя в руки и не разрыдаться.

— Почему ты молчишь, Эвальд?

— Потому что не могу говорить.

— Домаш пьяный, — сказала Домино. — И все время плачет. И ты поплачь, может, станет легче.

— Нет, не буду. Элика была храброй. Она не заслужила, чтобы мы голосили на ее похоронах, как бабки-плакальщицы.

— Это война, Эвальд. Она уже началась. И жертв будет еще много. Очень много.

* * *

Когда заходящее солнце коснулось линии горизонта, вся команда собралась на миделе «Афалины», окружив плотик с телом Элики. Церемонию прощания начал старейший из нас, капитан Руэль Орфин. Он говорил на байле, но я остановил Домино, которая начала было переводить слова капитана для нас. И без перевода я все понимал. Не разумом — сердцем.