Крестоносец: Железная Земля

— Ваш предводитель мертв, — сказал я. — Он поплатился за свою дерзость. Но я фламеньер, а не убийца. Я дарю вам жизнь. Убирайтесь прочь, иначе сдохнете все до единого.

Я думал, они набросятся на нас. Пересилят свой ужас и попытаются отомстить за смерть своего главаря. Или, по крайней мере, инстинкт самосохранения заставит их сражаться. Их было больше, чем нас. Ничего подобного. Пять оставшихся на ногах бандитов одновременно, как по команде, побросали мечи, кинжалы и топоры на землю, а потом встали на колени, склонив головы.

— Велено же вам — уносите ноги! — заявил Домаш, приблизившись к ним с топором на плече. — А вы тут покаяние устроили. Прямо тебе овечки невинные. Что, совесть засвербила? Коли так, молитесь горячей, чтобы Матерь наша пресветлая душегубства ваши простила!

— Милорд! — Один из бандитов, крепкий пожилой человек в клепанке, поднял руку. — Позвольте сказать!

— Говори, только быстро, — велел я.

— Выслушайте, а уж потом воля ваша головы нам рубить. Еще неделю назад мы были честными солдатами, милорд. Десятая элькингская легкоконная хоругвь, милорд. Мы служили его светлости наместнику Пьерену Бешану в Тинкмаре, когда в городе, как и везде в Кланх-о-Доре, начался мятеж. Наместник послал нас разбить мятежников, но мы попали в засаду у рынка, и большая часть наших ребят погибла. Командир наш, лорд Верц, тоже пал в том бою. Даже не знаю как, но нам удалось вырваться из города. В великом страхе и смятении ушли.

— Это не оправдывает вас.

— Знаю, милорд, знаю. Мы тогда малость не в себе были, после резни той, а тут еще Маер подзуживать начал — мол, спасаться надобно, а не за наместника на верную смерть идтить. Сказывал, что дорогу знает, как нам в обход виссингских крейссов и засад и имперских фортов пробраться в Калах-Денар. Ну, ребята и кликнули его командиром замест бедного лорда Верца. — Воин всхлипнул, неожиданно, совсем по-детски вытер нос кулаком. — Свободной жизни захотелось. Но нет на нас крови невинной, милорд. Не успели мы набезобразничать.

— Не успели, так набедокурите еще, коли отпустим вас, — заявил Домаш. — Да и веры вам нет.

— Погоди, байор. — Я посмотрел воину в лицо. — Тебя как звать, солдат?

— Орелл Мерчер, милорд.

— Погоди, не твой ли родственник в Данкорке служил? Айтон Мерчер по прозвищу Белка?

— Истинно так, — солдат расплылся в щербатой улыбке. — То племянник мой, сестрицы сынок.

— Скажи мне, Мерчер, почему я должен тебе верить?

— Не должны вы мне ничего, милорд. Воля ваша и суд ваш. Но ведь не успел я сказать того, что хотел вначале. Позвольте просить вас смиренно взять нас к себе на службу. Верой и правдой служить вам будем, — тут он обернулся к остальным, — верно ж, братцы?

Ответом нам был дружный вздох. И надежда, которая засветилась в смотревших на меня глазах пленников.

— Я бы их с чистым сердцем пришиб, — сказал Домаш, когда мы отошли в сторону, чтобы посоветоваться. — Больно рожи у них ненадежные. Лихо какое еще удумают, коли возьмем с собой.

— Если ты поверишь им, Эвальд, — произнесла Домино, загадочно сверкнув глазами, — у тебя будет свой отряд. Там, куда мы едем, все решать будут не только слова, но и сила тоже.

— Ой, госпожа моя, не стал бы я этим прощелыжникам доверять! — покачал головой Домаш. — Опасно таким доверять.

— А мы попробуем, — с улыбкой ответила Домино. — Может, и впрямь они честное имя себе вернут.

— Время нынче страшное, на дорогах опасно, — подал голос Ганель. — Не мое дело советовать милордам, но когда за спиной десяток мечей, всегда на душе спокойнее.

— Если это надежные и преданные люди, — возразил я. — А эти почти что бандиты.

— Тогда отпусти их, Эвальд, — предложила Домино. — И тогда точно не будет уверенности, что они разбойниками не станут. Или убейте всех.

— Что-то нет у меня желания руки об них марать, — заявил Домаш.

— Ну, тогда можно попробовать нанять их, — подытожил я. — Только спать по ночам не придется, чтобы не зарезали нас во сне.

— Не зарежут, — ответила Домино и, помолчав, добавила: — Я не позволю.

* * *

До границ Пограничной марки мы добрались без приключений. Погода нам благоприятствовала, установились теплые сухие дни, и даже солнце порой выглядывало из-за облаков, но тревога не оставляла меня ни на минуту — на дорогах мы не раз и не два встречали группы перепуганных, голодных, изможденных беженцев, искавших спасения в имперских землях. Среди них были больные и раненные, так что Ганель истратил весь свой запас лечебных зелий и припарок, помогая бедолагам. И еще, в империю бежало немало виссингов. Почти все они шли к Эшевену. Рассказы спасшихся сводились к одному: как только стало известно, что королева Вотана и ее сын загадочным образом пропали, страну охватил стихийный мятеж. Повсюду шла резня, творились грабежи и насилия. Вековая ненависть виссингов к имперцам нашла свой кровавый выход.