Крестоносец: Железная Земля

Ах ты, мать твою — ну не могу я быстрее, нога проклятая не дает. Даже если бы цепь не мешала. Резкая боль в спине пронизывает все тело при каждом шаге. Последний десяток метров до выхода из штрека я буквально тащил за собой ногу. Дальше мы по мосткам поднялись наверх, к главному туннелю, куда бежали охваченные паникой люди. Несколько тюремщиков еще пытались остановить бегущих, но одного из них сбили с мостков, и несчастный с диким воплем рухнул вниз, в пропасть, на дне которой бушевал водный поток. Еще несколько человек сорвались следом за ним, но на это никто даже не обратил внимания.

Я сам не помню, как мы добрались до рудничного двора, влились в обезумевшую от ужаса толпу, которая напирала на цепь охранников, вставших между людьми и проходом к подъемнику. Сзади напирали новые беглецы, и нас с Ганелем буквально вытолкали вперед, в первые ряды. Кто-то схватил меня за ворот куртки: я вначале не понял, кто это, а миг спустя узнал старшего штейгера Беруса.

— Вперед! — заорал штейгер, вытягивая нас с Ганелем из толпы — В клеть, быстро!

Я и сам не понял, как оказался внутри клети, забитой каторжниками. У меня еще промелькнула мысль — подъемник не сможет поднять переполненную клеть, трос обязательно порвется, и нас всех ждет страшная смерть. Ноги у меня подкосились, и решетчатый потолок клети начал с неописуемой скоростью уходить вверх, в темноту.

— Шевалье! — Крик Ганеля звучал снизу, из черной непроглядной бездны, раскрывшейся под моими ногами. — Шевальееееееееееее!

Теперь они не схватят меня, подумал я. Не смогут. Ничто не остановит этот полет, даже цепь. Я ухожу.

И это была последняя мысль.

* * *

Языки огня в костре пляшут бесконечный прекрасный танец, гипнотизирующий, зачаровывающий, непредсказуемый. Искры летят в ночное небо как светляки, присоединяясь к тысячам тысяч звезд. И еще голоса. Знакомые до боли, но я не могу вспомнить, где и когда я их слышал.

— Донн-Улайн. Это по-эльфийски.

— Да? В самом деле? И что это значит?

— Так назывался меч из легенды о Зералине. Он был Первым капитаном народа Денар. Когда его сын Улайн и дочь Донн погибли в сражении с нечистью, он приказал кузнецу выковать меч и назвал его в честь погибших детей. Он поклялся, что однажды вернется на берега Калах-Денара и освободит страну от врагов.

— Красиво. Это что за автор?

— Автор?

— Я хотел спросить — у кого вы это прочитали?

— Это легенда. Всего лишь легенда.

— Ага, это квента, Энбри! Домино, хорошее начало!

— Донн-Улайн. Это что-нибудь значит?

— У эльфов принято менять имя ребенку при достижении им совершеннолетия. Улайн был последним ребенком Зералина, потому и получил это имя. По-эльфийски Uhlainn значит «последний». А Donn на языке эльфов означает «надежда».

Голоса. Они говорят издалека, тихо, едва различимо, но сердце мое замирает, когда я слушаю их. Особенно один — говорит девушка. Это она рассказывает легенду о Зералине.

Боже, какой знакомый, родной, теплый голос!

Языки огня все ближе. Они сливаются в зыбкий узор, напоминающий изображение дракона. Дракон извивается в зловещем танце, но я понимаю, что чудовище не настоящее — это всего лишь татуировка на женской спине. Это совсем молодая женщина, почти девочка, танцует в языках пламени, обступивших ее со всех сторон. Приятное тепло сменяет пышущий жар, который наполняет все тело. Искры, летящие в ночь, начинают кричать на все голоса, и мне почему-то страшно от их криков.

— Знаешь, что бывает с магами, которых осудила имперская инквизиция?

— Нет.

— Им оставляют жизнь, но лишают разума. Для этих несчастных есть особая крепость-приют, где они прозябают как животные, до самой смерти…До самой смерти! До самой смерти, ха-ха-ха-ха!

Голоса все громче и громче, они врываются в мой разум. Они утверждают, что говорят правду, и я не могу возразить им. Они обвиняют, насмехаются, издеваются, жалеют.

— Твой мир сделал тебя беззубым, Эвальд!

— Твой мир сделал тебя беззубым, Эвальд!

— Твой мир сделал тебя беззубым, Эвальд!

— Ха-ха-ха-ха! Жалкий, жалкий, жалкий!

Нет, нет, нет, все совсем не так! Вы не знаете, вы не понимаете. Вы не можете меня осуждать за то, что я люблю ее!

— Enne Salard a`ditet a verien, noe Glennen aiette uthar Laenne ap`Flamenier!

— Да, все верно! Я говорю правду. Я люблю ее, люблю всем сердцем, и буду любить, пока существует этот мир…

* * *

— … Истинно говорят, и я этому верю безоговорочно, что кость утопленника может быть сильным талисманом, оберегающим от урона сглазом и порчею, ежели оправить кусочек оной кости в серебро и носить постоянно на руке или на груди под одеждою, — бубнит тихий голос. — Равным образом сообщается, что кость утопленника помогает прорицать и предсказывать будущее, ибо не раз и не два наблюдал я, как прорицатели из числа так называемых stryheroi, этих безбожных языческих колдунов, коих еще возможно встретить в землях Нейфа, предсказывали людям будущее, держа во рту обломок кости утопленника… тьфу, мерзость какая!