Крестоносцы

На этом мысли Марии прервались, ибо, посмотрев в сторону сына, она вдруг ясно увидела над его головой белую дымку, уходящую вверх по какому-то огромному длинному туннелю.

Мальчик стоял, растопырив руки немного в стороны и, казалось, вот-вот взлетит в небо.

«О, боги, – взмолилась Мария в душе, – не забирайте пока моего сына к себе. Он еще очень молод».

И снова, как когда-то, ей послышался чей-то голос.

– Слушай Мария меня хорошо. Назавтра вы покинете свой дом и пойдете к людям. Ваш путь займет много времени, потому приготовьтесь хорошо и запаситесь едой. По дороге пойдешь до конца этой местности, а там будет пустыня. Обойдешь ее вправо и придешь к морю. Там и поговоришь с сыном.

– А, как я объясню ему наш уход? – хотелось крикнуть ей голосу, идущему откуда-то сверху.

– Не надо объяснять. Он уже знает и сейчас идет к тебе. До скорого свидания, Мария. Не забудь, обойди вправо.

– Не забуду, – испуганно зашептала она и словно очнулась.

Сын медленно шел к ней навстречу, все еще держа руки в стороны.

Подойдя ближе, он улыбнулся и сказал:

– Я разговаривал с Богом, мама. Он велел нам идти. Пошли, будем собираться в дорогу.

И мать, оставив все, как есть, пошла вслед за сыном. Их приготовления не заставили долго трудиться. Спустя час они уже собрали в дорогу все необходимое и впервые за последние годы у них появилось время свободно поговорить.

– Скажи, мама, – обратился к ней сын, – почему ты мне раньше не рассказывала обо всем этом?

– Я боялась, сынок, – честно призналась женщина, – не хотела, чтобы ты ушел от меня таким маленьким.

– Но ведь боги знают, что делают, – не согласился с ней мальчик.

– Конечно, – ответила мать, – но я хотела тебя уберечь от всякого любого зла, причиненного другими. К тому же, боги запретили мне говорить о чем-либо.

– Да, я знаю, – согласился на сей раз мальчик, – но мы можем сами поговорить обо всем без их участия.

– Как это? – удивилась мать, внимательно глядя сыну в глаза.

– Мы ведь люди, – отвечал он, – а они нет. Они знают больше и, возможно, наперед. Но мы сами имеем право на жизнь и выбираем себе ее сами. Я понял, что боги хотели бы меня видеть во славе людской и потому согласился на это далекое путешествие.

– Почему ты так говоришь? Откуда ты знаешь, сколько нам придется идти? – всполошилась мать.

– Я знаю, мама, чего от меня они хотят, – не ответил на ее вопрос сын, – они хотят, чтобы я занял их место в общей людской жизни. Тогда они смогли бы немного отдохнуть от содеянного ими ранее. Это ведь они сотворили Землю, мама. И я это знаю и чувствую, вот тут, – и он показал рукой на сердце и голову.

– Но, как ты можешь сделать это? – удивилась мать. – Ты ведь не ходишь по небесам и не летаешь, как птицы?

– Это не главное, мама. Важно, чтобы люди возжелали себе нового бога из своих людских племен, который укрепил бы их общую веру в небеса.

– И откуда ты все это знаешь? – удивилась мать, глядя пытливо сыну в глаза.

– Я знаю потому это все, – отвечал мальчик, – потому что, видел себя во сне таким же, как и они. И я летал, мама, как они и даже ходил по небу. Но это еще не все. Я видел самого главного бога. Он был такой же, как и я. И одет почти так же. Только я не понял, что у него в руках. Какая-то странная фигура в виде скрещенных палочек. Ну, вот такая, – и он нарисовал пальцем на полу фигуру, отображающую настоящий крест с двойным перекрестием.

– И что это обозначает? – спросила удивленная Мария.

– Пока не знаю, – ответил сын, – но думаю, это скоро придет мне в голову снова. Вот тогда и объясню, – и он стер с пола рисунок.

– А ты не боишься того, что говоришь так? – спросила мать. – Ведь боги нас слышат.

– Нет, мама, – возразил мальчик, – они слышат только тогда, когда хотят сами этого, и я это чувствую тут, – и он снова показал рукой на голову.

– Да, но как же они знают все о нас? Наверное, видят с небес, что мы делаем?

– Этого я не знаю, – прямо ответил сын, – может, и видят. Но зачем им все это? – теперь, задал вопрос и он сам, но так и не найдя на него ответа, сказал. – Нет. Я думаю, что они хотят видеть нас более лучшими, чем мы есть. Потому, и обращаются, когда это очень требуется.

– Не знаю, сынок, – ответила Мария, – может, все так и есть, как ты говоришь. Вот только, что скажут сами люди, узнав обо всем этом?

– Они скажут, что я и есть бог, – уверенно отвечал мальчик, – только до этого еще много.

И снова Мария подивилась его проницательности, и снова ей немного всплакнулось.

– Почему ты плачешь, мама? – спросил сын, подходя ближе к ней и ложа голову на колени.

– Сама не знаю, сынок. Вот почему-то плачется и все, – и она погладила сына по голове.

– Знаешь, сынок, – продолжила она после небольшого молчания, – мне кажется, что я еще вернусь сюда в эти места.

– Почему? – удивился сын. – Разве ты не хотела бы жить с людьми? Они также плохие?

– Не знаю, какие сейчас, – отвечала Мария, – но тогда, когда я ушла от них, они были злыми и жестокими.

– А мы сделаем их добрее, мама, – заверил ее сын, – вот затем мы и идем к ним. Мы принесем людям добро и свет в их темные холодные дома.