Крестоносцы на Востоке

Особенно сильное воздействие на умонастроения рыцарства оказал тот факт, что, как это становилось все более очевидным, Крестовые походы явно утрачивали свое былое, "идеальное" содержание, в существование которого многие по традиции еще верили. Эти предприятия вырождались на глазах: папство использовало их просто в качестве своего политического оружия, для собственных политических целей — ради утверждения супрематии апостольского престола, а то и в борьбе с личными врагами, что вызывало негодование и нарекания среди рыцарей. Крестоносными подчас провозглашались объекты, не имевшие никакого касательства к прямым целям движения, например Сицилия, которую папа Климент IV стремился отобрать у Гогенштауфенов. Война с потомками Фридриха II чуть ли не приравнивалась этим папой к иерусалимскому Крестовому походу. В 80-х годах XIII в. папа Мартин IV объявит Крестовый поход против короля Педро III Арагонского, а несколько позже Бонифаций VIII — против римского аристократического семейства Колонна, превратив в Крестовый поход заурядную файду.

В результате возник и углублялся своего рода диссонанс или, по выражению М. Перселл, напряженность между распространенными в рыцарской среде представлениями о Крестовом походе как богоспасительной и душеспасительной священной войне, с одной стороны, и практической реализацией этой идеи — с другой. Если в прежние времена концепция и действительность Крестовых походов находились, по крайней мере формально, в гармонии друг с другом, то в XIII в. она исчезла. Папство, пишет М. Перселл, проституировало выдвинутую когда-то им же идею и, поставив ее целиком на службу универсалистской политике, дискредитировало собственный лозунг. Гнев трубадуров, выразителей общественного мнения рыцарских кругов, чаще и чаще обрушивался на папский Рим, по вине которого крестоносцы то дерутся с православными христианами, то поднимают меч на соотечественников (Альбигойские войны).

"Рим! В поход повлек
Ты цвет французов лучший.
Шли не на Восток —
На братьев темной тучей.
Во грехе полег
Пришельцев строй могучий".

Так клеймил альбигойский Крестовый поход, затеянный Иннокентием III, Гильем Фигейра. Он считал Крестовые походы не более чем проявлением коварства римских первосвященников.

Сомнения в правомерности Крестовых походов получили в рыцарских кругах довольно широкое распространение. Идеи, на проповеди которых папство свыше столетия строило свои крестоносные призывы и творило свои крестоносные деяния, подвергались отныне беспощадной критике. Кое-кто из рыцарей высказывал даже мысль, что вообще едва ли справедливо убивать инаковерующих только за то, что они пребывают в язычестве; такого рода сомнения прямо выразил в одном из своих стихотворений немецкий миннезингер Вольфрам фон Эшенбах.

Ввиду прилива "критической волны" папству пришлось встать на защиту богословских посылок своей крестоносной практики: в середине XIII в. кардинал Умберто де Романо по поручению апостольского престола написал объемистое сочинение в трех частях специально для того, чтобы опровергнуть все аргументы, выдвигавшиеся против идеи Крестовых походов. Вместе с тем и Умберто де Романо, и другие наиболее здравомыслящие богословы XIII в. вроде Гийома Триполийского, считая, что крестоносное движение утратило внутреннюю целостность, полагали необходимым и предлагали реформировать дело организации Крестовых походов, дабы их лозунги не применялись в "посторонних" целях.

При таких обстоятельствах Риму становилось все труднее организовывать новые Крестовые походы. Когда Иннокентий IV все-таки добился своего — в 1248 г. он сумел поднять рыцарей на священную войну, организовать Седьмой Крестовый поход, — в этом походе приняли участие сравнительно немного сеньоров и их вассалов, в основном из Франции и частично из Англии. Да и то французы выступили в значительной мере под нажимом своего короля Людовика IX (1226–1270), который и встал во главе крестоносцев.

Спустя полвека католическая церковь причислила Людовика IX к лику святых. С прозвищем Святого он и вошел в историю: в клерикальных и проколониалистских кругах на Западе доныне поддерживается культ Людовика IX. До сих пор ему приписываются особое благочестие и приверженность к чисто религиозным идеям, его чтут как государя, якобы продолжавшего подлинные традиции Крестовых походов в их первоначальном виде. В 1970 г. в Париже и в Риме (одновременно) было широко отмечено 700-летие со дня трагической кончины короля-крестоносца (он погиб во время Восьмого Крестового похода, о котором см. дальше): состоялись научные конференции, были устроены памятные концерты, организованы выставки исторических реликвий. Французский католический институт в Руайамоне созвал коллоквиум, посвященный юбилею.