«– Теперь меч, Льювеллин, – сказал Филипп.
Джосселин протянул руку, взял меч и стал осматривать лезвие.
– Когда ты его точил в последний раз? – спросил он. У Льювеллина от возмущения перехватило дыхание: неужели он мог отпустить своего хозяина на поединок, предварительно не заточив хорошенько его меч? Обычно это занятие занимало несколько часов.
Кажется, Джосселин был склонен считать, что он единственный из всех хорошо разбирался в том, что касалось подготовки к поединку. Вытащив из ножен меч, он внимательно осмотрел сверкающую поверхность трехфутового отполированного и сверкающего на солнце клинка, утолщенного у крестообразной рукояти и хорошо заостренного на конце, – Филипп, у которого были собственные взгляды на искусство боя, придавал большое значение этой последней детали».
«Он оглянулся кругом, как бы ища предмет, на котором можно было бы показать свою силу, и увидел в руках у одного из своих приближенных стальную булаву со стальной рукояткой почти в полтора дюйма поперечником. Ричард положил булаву на бревно.
…Король взял меч обеими руками. Сверкающий клинок поднялся над левым плечом короля, описал круг над его головой, потом опустился с силой страшной метательной машины, и железная полоса, разрубленная надвое, покатилась на землю. Это было сделано с такой же легкостью, с какой лесоруб обрубает топором молодые ветки дерева.
Саладин тщательно осмотрел разрубленную стальную полосу. Клинок меча был так хорошо закален, что на нем не осталось ни малейшего следа от только что нанесенного удара».