Крестоносцы. Полная история

Следующие девять месяцев по городам и селам Франции и ближайших к ней земель разъезжала целая армия христолюбивых клириков, призывавших людей присоединиться к новому движению. Пример им подавал сам папа, собиравший огромные толпы в Лиможе и Ле-Мане, Тулузе и Туре, Монпелье, Ниме и Руане. В поездке он служил мессы, освящал церковные алтари, радушно принимал дворян, жертвовал и перемещал реликвии (в том числе многочисленные мелкие фрагменты Святого Креста из папской коллекции), являл себя во всем церемониальном блеске, в белой с золотом тиаре, читал проповеди на лоне природы и убеждал верных христиан взяться за оружие, оставить дом и отправиться в чужие земли убивать других людей. Слушавшие его вняли призыву. В Клермоне Урбан попытался умерить ажиотаж, поднявшийся среди простолюдинов, заявив, что вступать в войско Христово должны лишь мужчины в хорошей физической форме, состоятельные и способные сражаться, и предупредил, что любой, кто примет крест, но в поход не пойдет, покроет себя позором. Оказалось, однако, что главной проблемой папы станут не отступники, а не отвечающие требованиям новой миссии энтузиасты, которых невозможно будет ни остановить, ни подчинить какому-либо руководству.

В каком-то смысле их можно было понять. Папа, разъезжающий по эту сторону Альп и забирающийся в самые глухие уголки французской глубинки в сопровождении огромной свиты кардиналов, архиепископов, епископов и прочих прелатов, — зрелище, увидеть которое можно лишь раз в жизни, и оно грело — и приводило в исступление — души христиан, ставших тому свидетелями. Последние годы выдались тяжелыми: с 1092 года Западную Европу терзали непрестанные засухи, голод и чума. Простой народ ослаб и обессилел. Летом прошедшего года самым бедным приходилось копаться в земле в поисках съедобных корешков[83]. В 1095 и 1096 годах жить стало уже полегче, но прежние невзгоды сменились пугающими небесными знамениями: метеоритными дождями, затмениями и необычными свечениями, которые окрашивали небеса в яркие неестественные цвета и подогревали апокалиптические ожидания[84]. И тут является Урбан и предлагает людям шанс искупить грехи, которые, видимо, и вынуждают Господа обрушивать кары на свой народ. Проповедь его звучала тем убедительней, что Урбан говорил не только о Византии, но и об Иерусалиме — легендарном городе в центре мира, городе Страстей Христовых и его пустой гробницы.

Очень скоро паломническая армия Урбана кишела добровольцами. «После этого множество [людей] различных занятий, узнав о прощении грехов, движимые чистыми помыслами, дали обет, что отправятся туда, куда было указано, — писал Фульхерий Шартрский. — О, как приятно и радостно было нам всем видеть эти кресты, сделанные из шелка или вышитые золотом, которые пилигримы, будь они воинами, клириками или мирянами, носили на плечах своих плащей»^{20}[85].

Когда Урбан проповедовал в Клермоне, он надеялся побудить воинствующую церковь выступить в поход. Успех превзошел самые смелые его ожидания.

Глава 5. Рассказ проповедника

…и шлем спасения возьмите, и меч духовный, который есть Слово Божие.

Среди десятков тысяч христиан Западной Европы, откликнувшихся на призыв папы Урбана к оружию и настойчивые проповеди его представителей, курсировавших в 1096 году по городам и весям, были люди всех сословий, от великих князей и архиепископов, способных выложить кучу денег на нужды крестового похода и привести с собой рыцарей и слуг, до рядовых вилланов, у которых за душой не имелось ничего, кроме веры. Они стекались изо всех городов, городков и деревень. Одни подались в добровольцы в поисках приключений, другие по зову сердца рвались защитить христианство от натиска безбожников — «бесчинствующих варваров», как сказал Урбан[86]. Многих, подобно рыцарю по имени Нивело из Фретваля, что в графстве Блуа в северной Франции, в первую очередь привлекало обещанное отпущение грехов: Нивело зарабатывал на жизнь, запугивая бедных блуаских крестьян в компании таких же буйных голов, и теперь ему представился шанс искупить вину, сражаясь в армии паломников, чтобы, по его собственным словам, «получить прощение моих преступлений, которое Господь может мне даровать»[87]. Мало кто, однако, произвел такое впечатление на авторов того времени, как Петр Пустынник: немолодой, высохший аскет из Пикардии, который стал первым и во многих смыслах самым неподходящим для этой роли предводителем крестоносцев. Петр обрел и почет, и дурную славу, возглавив первые христианские армии, покинувшие Западную Европу и двинувшиеся вдоль Дуная к Константинополю.