«Крестоносцы» войны

После первых двух-трех фраз мысль Бинга заработала сама собой. Он говорил немцам, затаившимся в роще, что сюда пришла крупная бронетанковая часть, что танки взяли тысячи пленных и что это предупреждение последнее. Они должны прислушаться к нему, должны бросить оружие и выйти из рощи с поднятыми руками, и их никто не тронет. Пора кончать эту бессмысленную войну.

— Теперь, когда война почти кончилась, подумайте, за что вы сражались? За то, чтобы несколько человек, которые высасывали все соки из Германии, могли бы получать дополнительные прибыли и с Европы? За то, чтобы сохранить у власти нескольких человек, которые теперь спешат упаковать свои драгоценности и другие сокровища и готовятся удрать от русских, занимающих Берлин? Разве вы сражались за самих себя?

Что вам дала эта война? Ваши жены погибли или бегут из дому, или прячутся в бомбоубежищах, или живут в местностях, оккупированных союзниками. Ваши сыновья и отцы тоже погибли, или ранены, или попали в плен. От Германии остался ничтожный кусок территории, зажатый между русскими, наступающими с востока, и союзниками, наступающими с Запада. Как вы ошиблись, рассчитывая, что сможете управлять всем миром, — вы, которые потерпели такой крах в своей стране! Призадумайтесь над этим! Солдат воюет, когда ему есть за что воевать. Какой смысл продолжать эту войну, когда она кончена, когда ненужность ее бьет в глаза? Напрасно вы ее затеяли, вам следовало взяться за ум несколько лет назад. Но теперь — теперь, в последнюю минуту, не дожидайтесь, когда наши танки двинутся на вас и скажут свое непреложное, железное, последнее слово. Действуйте! Спасайте свою жизнь, многие годы которой прошли впустую, спасайте жизнь, может быть, она еще пригодится вам в будущем! Сдавайтесь!

В висках у Бинга стучало. Пот градом лился из-под каски по его щекам; глаза резало, пересохшие губы сводило. Он поднес флягу ко рту, сделал глоток и сплюнул — вода была с сильным привкусом хлора.

Ни звука кругом, только мягкий рокот танка, медленно движущегося вдоль опушки рощи. Бинг вытер рот и глаза и прильнул к перископу. Деревья были совсем близко — ему казалось, что можно разглядеть каждую сосновую иглу, каждую шишку на сочной зелени веток. Сосны были все больше молодые, и Бингу вдруг захотелось выйти из танка, растянуться под ними, почувствовать под собой упругий ковер хвои, уловить запах весны.

— Все тихо, — сказал он.

Лаборд открыл люк. Он высунулся наружу, точно неоперившийся птенец из гнезда.

У Бинга мелькнула догадка, он не выдержал и расхохотался:

— По-моему, мы обращаемся со своей проповедью к деревьям и птицам, — вырвалось у него сквозь смех. — Тратим попусту государственное добро — горючее, электроэнергию — и собственные умственные способности.

Лаборд поперхнулся от злобы.

— Сейчас посмотрим! — угрожающе проговорил он. — Посмотрим! Водитель! Прямо в рощу!

— Вы с ума сошли! — крикнул Бинг. — А что, если это ловушка!

— Влево! — Ослушаться команды было нельзя.

И водитель Чарли не ослушался ее. Даже не посмотрев в перископ, он врезался в рощу молодых сосен. Он вел танк напрямик, стиснув зубы. Чарли ненавидел Лаборда.

Они прошли рощу. На это не потребовалось и двух минут. Деревья остались за ними. Впереди были поле и овраг.

Лаборд убедился, что в роще пусто. Они взывали в пустоту, в воздух, они сражались с ветряными мельницами, пуская слова на ветер.

Вот следы немцев — брошенное вооружение, стреляные гильзы, раздавленная каска. Немцы, вероятно, убежали, увидев танки. Они не стали дожидаться Лаборда с его репродукторами.

Чарли остановил танк. Внутри было невыносимо душно. Он открыл свой люк.

— Что будем делать дальше, сэр? — спросил Чарли, выглянув наружу.

Лаборд опустился вниз. Бинг увидел жевательную резинку, прилипшую к его штанам. Лаборд сел спиной к люку, потянулся, закурил сигарету и хмуро сказал:

— Ждать.

— Есть, сэр, — сказал Чарли.

— Подождем, — сказал Лаборд. — Может, танки тоже убедятся, что здесь не с кем воевать.

Бинг вылез по плечи из башни и глубоко вздохнул. Откуда-то издали доносилась стрельба.

— Мы, вероятно, остановили свой выбор не на той роще, на какой следовало, — сказал он назло Лаборду.

— Похоже, что так, — сказал Чарли.

Лаборд не сказал ни слова. Он внимательно изучал местность — овраг чуть правее рощи, зеленеющее поле по другую сторону от нее.

Бинг услышал еле различимый гул.

Высоко в небе, держа курс на восток, шло звено истребителей-бомбардировщиков. Он вспомнил небо Нормандии. Та же синева, то же ощущение от нее, только теперь война почти кончилась. Время совершило свой круг, — снова небо и снова еле различимый гул.

Один из бомбардировщиков оторвался от звена.

Лаборд поднял голову:

— Наши. Мне бы следовало служить в авиации, да не взяли. Там чувствуешь себя настоящим человеком.

Бомбардировщик резко пошел на снижение.

— Блестяще пикирует, — заметил Лаборд. — Наверно, увидел где-нибудь фрицев. Посмотрим, какой сейчас будет фейерверк.

Бинг вспомнил, что ему так и не удалось достать сигнальное полотнище. Бомбардировщик с каждой секундой спускался все ниже и ниже.

Бинг нырнул в танк.