«Крестоносцы» войны

— В Париж? — растравлял себя Фарриш.

— Да, между прочим и в Париж.

— Ну, когда-нибудь расскажете, как все было. Расскажете, потому что…

— Почему?

— Нет, ничего.

— Так до свиданья, Фарриш, желаю удачи.

— Стойте, стойте! — сказал Фарриш. — Ответьте-ка мне на один вопрос, прежде чем укатить на Елисейские Поля. Где это вы… где вы нахватались таких возвышенных мыслей?

— Право, не знаю, — Девитт не видел в своих мыслях ничего из ряда вон выходящего.

3

Париж начинал пробуждаться.

Автобус, в котором ехала домой Тереза Лоран, был набит до отказа. Она оказалась между двумя мужчинами — один в рубахе, разорванной по шву на плече, другой в соломенной шляпе, на полях которой в том месте, где он брался за нее рукой, образовалось расплывчатое пятно.

Человека в соломенной шляпе, казалось, нисколько не смущали теснота и жара. Он вдыхал тяжелый запах генераторного газа и жмурился, словно говоря: «Какой сладкий аромат!» Он улыбнулся Терезе, и ей понравилась его улыбка — хорошо очерченный рот, крепкие зубы, только усики ни к чему. Но она и вида не подала, — с какой стати он вздумал ей улыбаться?

Вдруг автобус остановился.

— В чем дело? — спросил мужчина в разорванной рубахе, изгибаясь, чтобы выглянуть в окно. — Здесь же нет остановки. Опять что-то с мотором.

Человек в соломенной шляпе стал пробираться к задней двери.

— Не толкайтесь! — раздраженно взвизгнула женщина с кошелкой. — Выходите по одному. Я все утро простояла в очереди, а вы и подождать не можете.

Человек в соломенной шляпе улыбнулся Терезе и сказал:

— Довольно ждали, хватит.

Автобус тряхнуло, — водитель медленно, толчками, поворачивал его куда-то в сторону.

— Господа! — громко сказал человек в соломенной шляпе. Теперь его лицо было серьезно, а голос звучал ясно и уверенно. — Не бросайтесь к выходам. Когда автобус остановится, выходите спокойно, по одному. Не волнуйтесь, выйти успеют все.

В ответ посыпались восклицания, одни тревожные, другие негодующие. Кто-то крикнул:

— Полиция! Где полиция?

Автобус снова остановился. Водитель выключил мотор. Как только стих шум мотора, пассажиры тоже притихли и молча повернулись к человеку в соломенной шляпе.

Он снял шляпу, вытер лицо, откашлялся. Тереза увидела, что у него густые черные волосы, а на лбу — шрам. Глаза его лукаво поблескивали, может быть, он немного стеснялся.

— Приехали, — сказал он, — вот и конец маршрута. Бригада сменяется. — Вскочив на сиденье, он наблюдал за выходом пассажиров. Они выходили не спеша, друг за другом, словно подчиняясь строгой дисциплине. Даже кондуктор, казалось, проникся доверием к новому, так внезапно заявившему о себе начальству… или он заранее знал, какая роль предназначена человеку в соломенной шляпе?

Тереза, соскочив с подножки, услышала, как его приветствует кучка вооруженных людей.

— Ого, Мантен!

— Хорошо, что подоспел!

— Тут бошей до черта, патрули!

— Два броневика!

Мантен ловил новости на ходу, он, видимо, разбирался в том, что происходит.

— Все вышли из автобуса? — крикнул он.

Откуда-то появились веревки, их привязали к крыше автобуса.

— Раз-два — взяли! — кричал Мантен, дергая за веревку, весь красный от натуги.

Автобус опрокинулся.

Принесли кусок железной ограды. Кто-то явился с мотком колючей проволоки. Мантен приказал тащить из соседних домов мешки с песком, припасенные на случай воздушных налетов.

— А вы, — обратился он к пассажирам, — либо помогайте, либо расходитесь по домам. Что стали, как дураки? Видите, здесь дело серьезное.

Но глаза его смеялись.

— Мадемуазель, — сказал он Терезе, — вы можете нам помочь. Вы будете у нас санитаркой, будете перевязывать раненых, хорошо?

— Да, — отвечала Тереза. — Конечно.

Она и сама не знала, почему сказала «да», почему так быстро отозвалась на просьбу, прозвучавшую как приказание. До сих пор ее мало интересовало то, что не касалось ее лично. Не обращать внимания на тяготы оккупации, держаться подальше от бошей, мириться с неудобствами военного времени и знать только свою работу да скромные развлечения, доступные тем, кому не по карману черный рынок, вести незаметное, маленькое существование, — и ладно, и никому до тебя нет дела.

И вдруг ее бросило в этот новый мир, где люди валят на землю автобус, в котором ты только что ехала, где спокойно говорят о том, что будут раненые, а может быть, и убитые, — и она приняла это с радостью, с радостью и удивлением. Все, что она видела и слышала, проникало в ее сознание, но так, словно происходило где-то очень далеко.

— Где мне достать бинтов? — спросила она Мантена.

Мантен ткнул большим пальцем через плечо. На противоположной стороне улицы была аптека, — дверь заперта, на окно и на дверь спущены железные шторы. Тереза хотела что-то спросить, но Мантен был занят, он расставлял людей позади баррикады. Шляпа его лихо сидела на затылке.

Тереза перешла улицу и постучала в железную штору. В ней открылось квадратное окошечко; помаргивая из-за толстых очков, на нее смотрел хозяин.

— Чего вам нужно? — сердито спросил он.

— Бинтов и ваты, перевязывать раненых. Дайте все, что у вас есть. — Ее поразило, как настоятельно прозвучал ее голос.