Крестопереносец (СИ)

- Все будет хорошо, прекрасная Данунашка, все будет… Во славу Господа я избавлю вас от адского наваждения… Вы примете веру святую, правда еще не знаю, какую именно… И все у нас будет… Я верну вам княжество. Вы, княжна, прекрасны, добры, молоды, и не должны страдать из-за каких-то букв. Недаром говорил мудрый отец Себастиан, одно зло от грамотности, не иначе сам Господь, те слова ему в уста вкладывал… Вы – моя дама сердца, а это значит и жизнь моя и судьба, в ваших руках… Давайте помолимся, помолимся вместе!

Рыцарь вонзил меч, прямо в ножнах, в землю, сложил руки перед этим импровизированным крестом, и привычно начал:

- Отче наш…

Пока он молился, рыдающая девушка успокоилась. Буквы над ее головой потускнели и пропали. Она шепотом повторяла за крестоносцем слова молитвы, и когда они дуэтом сказали «Аминь»… Ничего не произошло. За исключением того, что, застонав поднялся Пажопье, а пятерка ратников цепляясь за стремена и сбруи наконец-то поднялась, и теперь нетвердо стояла у своих коней.

Колобок, непонимающе моргая, печально смотрел на них, шмыгал носиком и тихонько ми-ми-микал. Дружинники, напротив, всеми силами старались не глядеть в сторону страшного непонятно кого.

- Бадья Степан, - сказал вдруг Полбу. Дружинник, стоявший к рыцарю спиной, вздрогнул. – Ты опорочил свое имя, призвав на поединок чести солдат. Ты недостоин честного боя и рыцарского титула. Скажи своему сюзерену, что я лишаю тебя права носить Гривну. Беги трус, и не показывайся мне на глаза, в следующий раз ты отведаешь не меча, а каблука и палки.

Ратник, все больше сжимавшийся при каждом слове рыцаря, резко обернулся. Глаза Степана горели яростью, челюсть была сжата так, что борода топорщилась не хуже константиновской.

- Бери меч… - прорычал он. Обернулся к своим. – А вы не лезьте… Тут уже это… как ее… личное.

Рыцарь кивнул и легко встал. Взялся за эфес. Потянул. И чуть не остался без пояса, меч, будто бы застрял в ножнах. Он еще с полминуты пытался, но меч заклинило намертво. Борьба с собственным оружием делала рыцаря нелепым в глазах противника, и что еще хуже – в глазах дамы.

Тем временем, Бадья не спешил нападать. Гнев уже почти полностью утих, и Степан пытался понять, а что именно, и кому, он сейчас будет доказывать? Но спускать такие слова, этому седому, похожему на созревший одуванчик типу?.. Свои же дружинники уважать перестанут. С другой стороны, Кладенец… Да и в ушах все еще шумит, и круги перед глазами…

- Чо, никак? – спросил Степан.

Рыцарь мрачно, чуть не плача, помотал головой. Он уже с остервенением махал мечом, пытаясь стряхнуть с него ножны. Ничего не получалось. Степан вдруг понял, в чем дело, и его слегка отпустило. Точно. У ненормального этого – Кладенец Эбонитовый. А все кладенцы – на убийство кованы. Если нет намерения убить – меч повиноваться не будет. Стало быть… Этот… Этот, пушистик, просто придуривался? Перед бабой покрасоваться хотел? Тьфу, ты, нехристь… Хотя, нет, христь, конечно, вон молился, крестился, хоть и неправильно, и как-то неуверенно. Но что же делать? Не ровен час, взбредет ему в голову бердыш у его дружинников выклянчить. А бой на бердышах… Это не фехтование легкими одноручниками. Один удачный, или напротив, неудачный удар – и калека. Несмотря на кольчугу. Траться потом на лекарей… Степан был мужиком степенным. Рассудительным. В молодости погулял, победокурил… Но вот, лет десять назад, женился Степан, остепенился Степан. Но наработанный авторитет храбреца-задиры и теперешняя осмотрительность, позволили ему занять место десятника.

- Знаешь, чо… - Бадья почесал бороду. – Завязывай. Ты там о копьях чего-то говорил?

- Обращайся ко мне на ВЫ, червь!

- Ты не психуй, дослушай… Копья говорил можно ломать, да? Это у вас, там, в Забугорье, тоже поединком считается?

- А что, есть? – глаза рыцаря загорелись, как у ребенка, которому пообещали вернуть любимую игрушку.

- Ну… Оглобли есть… Те же копья, только тупые. – Драться оглоблей Бадья умел. Вообще, деревенские драки стенка на стенку, редко обходились без подручных материалов. Его потому бадьей и прозвали, что однажды… Впрочем, это здесь неважно. Важно, что вторым по любимости у него оружием была именно оглобля.

- Так турнирные копья и должны быть тупые!

- Видишь, как все хорошо складывается… Пошли в посад, а? Там и подеремся. Если уж неймется тебе так…

- Вам!

- Вот, победишь меня, буду тебе выкать. А пока что – недостоин. О, как!

Барон призадумался… В принципе, «Законы и Наставления Истинного рыцаря», позволяли откладывать поединок на срок до тридцати трех лет… Мало ли, война, или свинья рожает, или еще какое неотложное дело, вроде юс прайм ноктис…

- Ладно, - скрепя сердце согласился он. – Эй, Пендаль, переведи прекрасной Пани Рошек… Я убью этого человека в ее честь немного позже. Ну, или погибну у ее ног, с ее именем на устах, сраженный острым ко… Хм… Оглоблей? Ну это вряд ли. Ладно, про копье не переводи… Что значит уже??? Вот, болван!

Пока все эти события происходили, параллельно случились еще несколько вещей.