Крестовский душегуб

Голые деревья, возвышавшееся по обеим сторонам асфальтовой дорожке, паучьими лапками, устремлялись к небу и плавно растворялись в тумане. Накануне выпал снег и слегка припорошил осеннюю грязь пушистым белым ковром. Опавшие листья, искорёженные, сморщенные, шуршали на повлажневшему асфальте и настырно липли к ногам. Они шли не спеша, перешагивая лужи, в основном молчали, каждый думал о чём то своём. Облезлая псина, лежащая прямо посередине дороги, увидев идущих людей, неторопливо поднялась и поковыляла к кустам. Тут же прямо под ногами, меж бордюров, бродили и курлыкали, выпрашивая подачку нахальные сизари. Корнев, облачённый фуражку и шинель шёл первым, Зверев, в надвинутой на лоб кепке кутался в ворот чёрной куртки и немного отстал. Когда миновали часовенку, стоящую у входа, они встретили пожилого дворника, тот жёг мусор и опавшие листья. Увидев шагающего по дорожке подполковника милиции, он приподнял кепку и учтиво кивнул. Могилу Насти они отыскали без труда. Несмотря на то, что кладбище после её похорон значительно разрослось, выкрашенные в зелёный цвет памятник, в виде пирамиды заострённым верхом, увенчанный красной звездой, запылившиеся венки и фотография Насти в рамочке. Когда они подошли к ограде и встали в проходе Зверев закурил.

- Меня снова вызывают в Главное управление, - наконец-то нарушил затянувшееся молчание заговорил Корнев, - будет Резник, ещё кто-то из его коллег, возможно ты тоже понадобишься.

Зверев выдохнул дым и поморщился:

- Это ещё зачем?

- Они ещё раз хотят проверить твои показания, вроде бы появились какие-то вопросы, - пояснил Корнеев, -они так и не могут идентифицировать труп Фишера, они всё это время упорно искали тех, кто мог бы его опознать, но видимо так и не нашли.

Зверев усмехнулся:

- Меня это не удивляет, наш Леня слишком хорошо позаботился о том, чтобы Фишер остался неузнанным, но мы то с тобой знаем что это был он. Или ты тоже сомневаешься?

- Нет. Я не сомневаюсь что ты прикончил эту сволочь. Кстати, а я ведь так до сих пор не извинился перед тобой.

- За что? - удивился Зверев.

- За то, что усомнился в тебе, за то что передал дела другим и помешал тебе довести дело до конца так, как ты хотел.

- Перестань, что получилось что получилось, Фишер найден. Свистунова ждет трибунал. А кстати, они уже определились что сделают с иконой?

- Резник сказал, что по окончании дела, её передадут московскому музею.

- Жаль.

- Почему жаль? А ты бы как с ней поступил? Вернул в монастырь?

Корнев фыркнул хотел было что-то возразить, но немного подумав передумал:

- Мы сделали главное, Пашка, а икона теперь не наша забота, - они снова помолчали.

Когда Зверев раскурил вторую папиросу, Корнев спросил:

- Паша скажи, а ты бы выстрелил, если бы Фишер сдался добровольно?

Зверев дёрнулся, его глаза сузились он отвернулся:

- Тебе так важно это знать?

Корнев пожал плечами:

- Не хочешь, можешь не отвечать.

- И не буду. Все случилось так, как это случилось.

- Случилось так, как ты хотел, и так как хотел я. Мы посчитались за твоих близких, мы посчитали за Настю.

- Конечно я же сказал, что очень тебе за всё благодарен. Я всё понимаю.

- Что ты понимаешь?

- Ну как что, Настя была тебе очень близка.

Зверев обернулся и выкрикнул с надрывом:

- Кто тебе это сказал!?

Корнев опешил:

- Леночка.

- Ничего она не знает, твоя Леночка. Леночка ему сказала, - Зверев так стиснул папиросу, что та сломалось, он выбросил обломленный мундштук.

- Давай успокоимся Паша. Я обещаю, что больше не стану лезть к тебе в душу если тебе этого не хочется. Кстати, у нашей Леночки похоже появился ухажер.

Зверев склонил голову набок:

- Лётчик?

- Почему лётчик? удивился подполковник.

- Неважно, - Зверев махнул рукой, - кстати, ты говорил что тебе нужно ехать в Главк.

Брови Корнева взлетели, но тут, видимо поняв в чём дело, он засуетился:

- Точно, мне уже пора, а ты?

- Я останусь, пройдусь.

- Да, да, оставайся.

Они пожали руки и подполковник отправился к выходу. Зверев же ещё долго стоял у ограды и думал. Он думал о Рите, которая как-то при встрече сообщила ему что ждёт ребёнка, Ковальский снова получил главную роль и теперь в семье у них всё хорошо. Зверев думал и о Зиночке, которая на днях сообщил ему, что уезжает в Москву. Супруг Зиночке не зря так много ездил в командировки, он нашёл себе новую должность в столице, и Зиночка была вне себя от счастья.

Когда они прощались, Зверев совсем не почувствовал огорчение, скорее наоборот. Больше всего Зверев думал о Насте, он думал о том, как бы сложились их судьбы если бы Настя осталась жива. Зверев понимал, что то, что произошло с ними в тот день, на празднике, как-то повлияло. На него смог бы он стать другим? Зверев постоянно задавал себе этот вопрос и не мог найти на него ответа.

Туман рассеялся, Зверев поднял голову, по небу плыли облака, рядом в подтаявшем снегу копошились и громко чирикали нахохлившееся воробьи.