Крестовые походы

Всем тем, чья совесть нечиста,
кто прячется в своём краю,
закрыты райские врата,
а нас встречает Бог в раю.

Некая странная сила овладела вдруг сердцем и голосом серкамона.

Саладин осточертел,
людям мил родной предел!

Вдруг серкамон иначе, чем всегда, совсем по особенному увидел каменные, искрошенные снарядами стены Аккры.

Они были освещены особым светом.

И он увидел далёкие холмы, по которым ещё змеились огни догорающего вереска. И увидел белые и алые палатки и шатры на холмах.

Господь не даст мне умереть, вдруг понял он. А я даю священный обет всегда и везде поднимать честных христиан на стезю Святого гроба. И буду длить свой обет, пока Иерусалим снова не вернётся в руки христиан.

И почему-то подумал: нас предали тамплиеры.

И подумал: если Господь действительно видит всё и захочет явить чудо и сохранит жизнь барону Теодульфу, и если даже барону Теодульфу вырвут его выпуклые глаза, но он останется жив, ни один тамплиер никогда больше не посмеет оказаться рядом с ним или хотя бы на расстоянии его вытянутой руки с мечом. Если барон Теодульф останется жив, он разрушит орден.

— Назови своё имя? — сказал толмач.

— Я просто серкамон. Я пою Святой подвиг. Если мне суждено умереть, я хочу умереть просто серкамоном.

И пояснил:

— Господь знает моё имя. Он отличит меня.

Толмач перевёл слова серкамона Маштубу и, подумав, Маштуб понимающе покачал головой.

— Ты свободен, — сказал толмач.

— Как тебя понимать, отступник?

— Ты свободен и можешь идти в любую сторону. Неутомимый и строгий защитник веры Маштуб говорит, что у латинян мягкие языки. Ему не понравилась твоя песнь, но ему понравилось, что ты держишься так спокойно и так доверяешь своему Богу. Нет бога, кроме Аллаха, но Маштуб дарит тебе жизнь, потому что считает, что ни один побеждённый никогда не сможет петь торжество. Он отнял у тебя это торжество, и это больше, чем ты думаешь. Это больше, чем глаза или уши, или даже сама жизнь.

И повторил:

— Уходи.

— Но я никуда не смогу уйти. Стоит мне отойти от шатра Маштуба, меня зарежут.

— Это твоё дело, латинянин.

— Я не могу поверить, что Маштуб сказал тебе именно так. Переспроси Маштуба.

С некоторой неохотой толмач перевёл слова серкамона Маштубу и начальник Аккры высокомерно рассмеялся.

— Маштуб сказал, что тебя проводят до стен крепости и даже выведут тебя за стены. После этого тебя отпустят и ты должен дойти до своих палаток сам и рассказать всем о благородстве Маштуба. Ты должен сказать, что все воины в Аккре носят на поясах пряди волос своих жён и детей и будут спасать их. Может, Аллах позволит и ночь выдастся тёмная, не будет Луны и многих костров, тогда ты доберёшься до палаток латинян живым. А может, будет светло, тогда тебя поразят стрелы и дротики.

— Но ночь ещё не наступила.

Маштуб неожиданно хлопнул в ладони.

— Пока не наступила ночь, ты будешь гостем Маштуба, — объяснил толмач. — Пей и ешь, набирайся сил. Сегодня ты гость Маштуба, он хочет ещё слушать твои песни. Но не серди начальника Аккры, — быстро добавил толмач. — Пой ему про любовь.

— Я дал священный обет перед Господом петь только святой подвиг.

— Не серди Маштуба, — повторил толмач ровным голосом.

— Я дал священный обет.

— Тогда попробуй дожить до вечера.

Серкамон устало улыбнулся.

В шатёр уже внесли шербет и горячую баранину.

Маштуб повёл рукой, приглашая гостя сесть на ковёр.

Тело сеньора Абеляра уже унесли, но его отрубленная голова всё также равнодушно следила за приготовлениями.

— Разве голову сеньора Абеляра не унесут? — спросил серкамон.

— Сегодня сеньор Абеляр тоже гость Маштуба, — впервые усмехнулся толмач, с завистью поглядывая на дымящееся кушанья. — Он разделит с вами трапезу. Или просто поприсутствует при трапезе. Ведь ты знаменитый серкамон. Может, в прежней жизни сеньор Абеляр любил тебя слушать?..."

XVI–XVII

"...полуопустив веки, чтобы не выдать своей ненависти, серкамон снизу вверх смотрел на юную госпожу замка Процинта.

Серкамон не смог помочь барону Теодульфу, попавшему в руки неверных под Аккрой, зато Господь пожелал спасти его, серкамона, и сделал его свободным. Господь вывел его, серкамона, за стены вражеской крепости и ни одна стрела не вонзилась ему между лопаток.

Пройдя моря и многие земли, серкамон вновь попал в те края, о которых так часто вспоминал в неволе барон.

Серкамон никогда не собирался в замок Процинта специально, но услышав, что этот замок стоит неподалёку от Барре, почему-то всё-таки повернул сюда, надеясь, что его услышат и позовут, и устроят хороший приём, и, возможно, слухи окажутся только слухами и дочь благородного барона Теодульфа не окажется в действительности ведьмой...

Но хорошо, что я не пошёл прямо в замок, вдруг сказал себе серкамон, пряча под полуопущенными веками свои жёлтые волчьи глаза. Хорошо, что я так решил и не пошёл в замок. Эта Амансульта действительно ведьма. Я чувствую это. Так о ней везде говорят и теперь я сам вижу, что это правда.