Крестовые походы

— Ты подробно передашь великому понтифику нечестивые слова дожа Венеции и ты передашь великому понтифику то, что недавно сказал благородным баронам маркиз Бонифаций Монферратский. А сказал он так. На рождество, сказал маркиз, побывал он в Германии при дворе мессира германского императора. Там он встретил молодого человека — брата жены германского императора. Это Алексей, сын Исаака, истинного императора Византии, ослеплённого родным братом, предательски и не по-христиански отнявшим у него трон, а с ним всю Константинопольскую империю. Ты подробно передашь, брат Одо, римскому апостолику такие слова маркиза Монферратского. Он сказал: тот, кто смог бы заполучить к себе названного молодого человека, тот легко бы сумел двинуться из захваченного паломниками города Зары, если это произойдёт, в землю константинопольскую и взять там все нужные съестные запасы и всё прочее, ибо названный молодой человек является единственно законным, от Бога, наследником константинопольского трона. Он ускользнул из Константинополя от родного дяди тайком, скрыв водою свои следы. Некий пизанский корабль по специальному договору тайно доставил его в Германию, при этом юный Алексей был пострижен в кружок и одет в латинское платье. Ты запоминаешь мои слова, брат Одо?

Брат Одо молча кивнул.

Усталость лежала на его длинном лице, но глаза жили особой и сильной жизнью.

Белый аббат вновь повернулся к Ганелону:

— Я где-то встречал тебя?

— Надеюсь, что нет, отец Валезий.

— Неужели твои надежды ограничиваются только этим? — сухо усмехнулся белый аббат. — И если да, то почему?

— Недостоин.

— Я знаю, что ты ещё не давал обета, — осталось неясным, удовлетворён ли отец Валезий ответом Ганелона. — Но я вижу, что твой плащ пообносился, сандалии сбиты, твоё тело изнурено. Ты похож на катара, — загадочно и зловеще покачал головой отец Валезий. — Ты похож на тряпичника, который назубок знает все церковные тексты и умеет проповедывать, чего не умеет многая учёная братия. Но я знаю, что ты повинуешься Богу, ты страдал и не впал в отчаяние, а потому допущен служить Делу. А значит, посвящён и в деяния старого лукавца, — отец Валезий, несомненно, имел в виду дожа Венеции. — Старый лукавец желает валить деревья на склонах гор, окружающих Зару, и спускать для себя на воду всё новые и новые корабли, не боясь того, что король Угрии ему помешает. На богослужении в соборе святого Марка старый лукавец пообещал сам повести объединённый флот в город Зару, если такое решение будет принято баронами. При этом он назвал христианский город Зару пиратским гнездом, — отец Валезий мелко перекрестился.

— Возможно, такое угодно Богу?

Белый аббат взглянул на Ганелона с сомнением.

— Я не уверен, что тебе следует рассуждать на такие темы, брат Ганелон. Тебе сужден другой путь, помни. Может, твой путь и проходит через какие-то сомнения, но они не должны касаться Зары.

Ганелон низко опустил голову.

— Некая молодая особа, брат Ганелон, — въедливо и негромко произнёс отец Валезий и сердце Ганелона дрогнуло. — Некая молодая особа, брат Ганелон, совсем недавно наняла в Венеции судно. Сейчас, когда дож наложил запрет даже на торговлю, нанять судно в Венеции практически невозможно, но некая молодая особа заплатила за тайный наем судна большие деньги. Очень большие деньги. Более того, мне известно, что некая молодая особа почти месяц провела в доме старого лукавца. Я верю, брат Ганелон, что ты догадываешься, куда могло уйти судно, тайком нанятое указанной особой.

— Да, — кивнул Ганелон. — Я даже знаю имя кормчего на нанятом судне. И знаю, что с указанной особой на борт судна поднялся ещё и старик, прозванный в Риме Триболо, Истязателем. А ещё с указанной особой поднялись на борт отборные дружинники, ранее служившие в замке Процинта. А груз названной особы — три сундука.

Отец Валезий пристально всмотрелся в Ганелона:

— Ты не смог подняться на указанное судно?

— Я не мог этого сделать.

— Почему?

— В Риме через оборванца нищего я получил записку. В записке было сказано: «Лучше бы ты служил мне». Но до того, как прислать мне такую записку, указанная особа два года держала меня взаперти в старой замковой башне. А в Риме указанная особа пыталась меня убить, подсылая нанятых на её деньги убийц. Я не мог подняться на корабль. Я был бы тут же опознан.

— Господь милостив, брат Ганелон.

— Аминь!

Они помолчали.

— Куда могло уйти судно?

— Это быстрый корабль, на его корме по-гречески написано — «Глория». Он взял курс на остров Корфу, но, думаю, он пойдёт выше — к рукаву святого Георгия, в Константинополь, в самое гнездо отступников.

— Отступников, да... — медленно повторил слова Ганелона отец Валезий. — Но Константинополь был и остаётся городом христиан...

Отец Валезий не спускал с Ганелона тёмных глаз, совсем не отражающих света:

— Брат Ганелон, сможешь ли ты отыскать в Константинополе тайник, в котором некая названная молодая особа прячет тайные книги, должные принадлежать Святой римской церкви?

— Человек способен лишь на то, на что он способен.

— Но с Божьей помощью на большее. На гораздо большее, брат Ганелон.