Крестовые походы

Когда душа моя сбросила тело, когда познала, что тело мертво, затрепетала она в сознании греховности своей и не знала, что делать.

Она страшилась, но чего страшилась, не ведала.

Хотела вернуться к своему телу, но не могла войти в него, хотела удалиться в другое место, но всюду робела. И так несчастнейшая колебалась душа, осознавая вину свою, ни на что не надеясь, разве только на божье милосердие.

После того, как долго она металась, плача, рыдая и дрожа, и не знала, что делать, узрела она вдруг такое большое множество приближающихся к ней нечистых духов, что не только заполнили они весь дом и палату, в которой лежало мёртвое тело, но и во всём городе не оказалось улицы и площади, которая не оказалась бы полна ими. Окружив несчастную, они старались не утешать её, но ещё больше огорчать, повторяя: "Споем этой несчастной заслуженную песнь смерти, ибо она дочь смерти и пища огня неугасимого, возлюбившая тьму, ненавистница света.

И все обратились против неё, скрежетали на неё зубами и собственными чёрными ногтями терзали щёки: «Вот, нечестивая, тот народ, избранный тобою, с которым сойдёшь ты для сожжения в самую глубину преисподней. Питательница раздоров, любительница распрей, зачем ты не чванишься? Почему не прелюбодействуешь резво? Почему не блудодействуешь? Где суета твоя и суетная весёлость? Где смех твой неумеренный? Где смелость твоя, с которой нападала ты на многих? Что же теперь, как бывало, ты не мигаешь глазами, не топаешь ногой, не тычешь перстом, не замышляешь зла в развращённости своей?»

Испуганная этим и тому подобным, ничего не могла несчастная сделать, разве только плакать, ожидая окончательной смерти, грозившей ей от всех окруживших её.

Но тот, кто никогда не хочет бессмысленной смерти грешника, тот, кто один только может дать исцеление после смерти, Господь всемогущий, жалостливый и милосердный, сокровенным решением своим всё направляющий ко благу, по высокому желанию своему смягчил и эту напасть.

XX

"...миновали крошечную церковь. Сквозь её приоткрытую дверь нежно теплилась лампада.

Каменные пристройки.

Высокий забор.

Низкие службы.

Вилла, таинственно спрятавшаяся в густом саду за церковью, показалась Ганелону очень обширной.

Такой она и оказалась.

Над портиком длинного дома, одноэтажного, утопающего дальним невидимым своим крылом во тьме густого ночного сада, высокими латинскими буквами было начертано:

LOCUS IN QUO...

МЕСТО, В КОТОРОМ...

Ганелон замер.

Невнятный гул, отсветы ужасных пожаров, почти неразличимые шёпоты отдалённой битвы, как эхо гнева, почти не докатывались сюда, в место со столь странным названием.

LOCUS IN QUO...

МЕСТО, В КОТОРОМ...

Пытаясь унять холодок, больно сжимающий томящееся, как от угроз, сердце, Ганелон сказал старику:

— Теперь ты знаешь, как упорно я делаю своё дело. Терпеливо жди меня здесь у входа. Если ты уйдёшь, тебя убьют латиняне. Если ты уйдёшь, ты уже никогда не увидишь свою госпожу.

— А я её увижу? — жадно спросил старик Сиф, будто он был не Триболо-Истязатель, а истинный праведный паладин, надеющийся на встречу с Прекрасной Дамой.

Ганелон усмехнулся.