Крестовые походы глазами арабов

В октябре 1097 года престарелого Яги-Сияна, сорок лет являвшегося послушным слугой одного из сельджукских султанов, преследовал страх измены. Он был убеждён, что франкские армии, собравшиеся перед Антиохией, смогут вступить в город, если только найдут сообщников внутри его стен. Ибо город нельзя было взять штурмом и ещё более невозможно выморить блокадой. Предположительно, этот белобородый турецкий эмир командовал не более чем шестью или семью тысячами солдат, в то время как франки имели почти тридцать тысяч ополченцев, но Антиохия была практически неприступна. Её стены были длиной в 2 фарсаха (около 12 тысяч метров) и имели не менее 360 башен, расположенных на трёх уровнях. Сами стены, выстроенные из камня и кирпича, на массивном основании, вздымались на восточном склоне горы Хабиб Аль-Наджар и окружали неприступную цитадель на её вершине. На западе находилась река Оронт, которую сирийцы называли Аль-Асси, «мятежная река», потому что иногда она вдруг начинала течь вверх, от Средиземного моря вглубь страны. Русло реки пролегало вдоль стен Антиохии, образуя труднопреодолимое естественное препятствие. На юге фортификационные сооружения возвышались над долиной со столь крутыми склонами, что они казались составной частью городских стен. Таким образом, нападающие не могли окружить город, а у защитников было мало проблем при общении с окружающим миром и при пополнении запасов.

Продовольственные резервы города были необычайно обильными; городские стены окружали не только постройки и сады, но и обширные участки возделанной земли. Перед фасом (мусульманским завоеванием) Антиохия была римской метрополией с населением в 200 тысяч жителей. К 1097 году это население насчитывало только 40 тысяч, и некоторые прежние жилые кварталы превратились в поля и пастбища. Хотя Антиохия и утратила свой былой блеск, город ещё производил впечатление. Все путешественники, даже из Багдада или Константинополя, были поражены при первом взгляде на этот город с простиравшимися насколько мог видеть глаз минаретами, церквями и крытыми рынками, с его роскошными дворцами, поднимавшимися на лесистых склонах вплоть до самой цитадели[7].

У Яги-Сияна не было сомнений в мощи укреплений и достаточности запасов. Но всё это оборонительное оружие могло оказаться бесполезным, если хоть в какой-нибудь точке бесконечной стены нападающие смогут найти сообщника, готового открыть им ворота в башню, как это уже случалось в прошлом. Отсюда — его решение изгнать большинство христианских подданных. В Антиохии, как и в других местах, христиане Ближнего Востока — греки, армяне, марониты и якобиты — подвергались с приходом франков двойному давлению. Их западные единоверцы подозревали их в симпатии к сарацинам и обращались с ними как с людьми низшего ранга, в то время как их мусульманские соотечественники часто видели в них естественных союзников западных пришельцев. На самом же деле граница между религиозной и национальной принадлежностью практически отсутствовала. Один и тот же термин, «Рум», использовался в отношении византийцев и сирийцев греческого вероисповедания, которые всё ещё рассматривали себя как подданные басилевса. Слово «армянин» обозначало в равной мере и церковь, и людей, и если мусульманин говорил о национальности (аль-умма), то он имел в виду сообщество верующих. По мнению Яги-Сияна, изгнание христиан было не столько актом религиозной дискриминации, сколько вынужденной мерой военного времени против граждан вражеской державы, Константинополя, которому Антиохия принадлежала долгое время, и который никогда не отказывался от намерения вернуть город.