Крестовые походы. Идея и реальность

Примечательно, что описывающие события Первого крестового похода хронисты (как правило, это были сопровождавшие войско клирики) с какого-то момента называют крестоносцев уже не просто «верными святого Петра», как обычно назывались до того сражающиеся за Церковь воины, — а прежде всего «рыцарями Христовыми» (milites Christi), и новый термин совершенно не случаен. Действительно, в крестовом походе речь шла уже не о «войнах св. Петра», а о войнах, которые ведутся от имени Христа.

Записавшие события свидетели часто рассказывают, как крестоносцы отдавали в боях свою жизнь за Христа, как они умирали от голода и болезней, погибали в плену, где их мучили иноверцы, заставляя отречься от христианской веры. Таким мучеником был французский рыцарь Рейно (скорее всего, вымышленный персонаж), отказавшийся перейти в ислам и принявший смерть от врагов, — его подвиг был воспет в «Антиохийской песни» — одном из самых ярких произведений эпоса крестового похода. Во время перехода по Малой Азии, а затем Сирии, по мере того как воины все больше осознавали, что участвуют в божественном мероприятии, в крестоносном войске постепенно вызревает идея мученичества. Самый импульсивный и чувствительный хронист — Раймунд Ажильский — в своей хронике описывает, как духи покойных крестоносцев, подобно святым, являются в видениях участникам похода с советами и увещеваниями и заверяют, что после смерти они оказались в раю и служат Христу.[43] Павших в этой войне рыцарей современники событий рассматривали как мучеников — считалось, что они попадают в рай и, подобно монахам, обретают «небесный Иерусалим».

В пути к Иерусалиму крестоносное войско помимо папского легата — епископа Ле Пюи Адемара — сопровождало несколько десятков священников из самых разных регионов, в армии практиковалась почти монашеская дисциплина. Подчиняясь ей, крестоносцы проявляли свое благочестие. Перед каждой битвой крестоносцы причащались и исповедовались. Во время сражений клирики молились за победу и благословляли службу воинов. Когда войска отвоевывали какой-то храм или церковь у мусульман, крестоносцы совершали торжественные церемонии, освящая эту церковь, восстанавливая иконы и алтари и возобновляя церковную службу, как это было, например, в случае с церковью Св. Петра в Антиохии.

Путь рыцарей к Святой Земле был отмечен и литургическими ритуалами. Воины непрерывно постились: в июне 1097 г., незадолго до отхода в Никею, после землетрясения в конце 1097 г., в конце июня 1098 г. перед битвой у стен Антиохии, перед тем как совершить крестный ход вокруг Иерусалима в июле 1099 г. Под руководством священников крестоносцы устраивали религиозные шествия: накануне сражения с Кербогой они совершили трехдневную покаянную процессию, когда они босиком с крестами в руках обходили церкви с пением религиозных гимнов. Сразу после взятия Иерусалима 15 августа 1099 г. состоялась большая церковная процессия: воины, неся кресты, направились сначала к церкви Гроба Господня, затем — к храму Господа.

В армии не только неукоснительно соблюдались литургические обряды, но и царила суровая дисциплина — распущенность нравов, грехи прелюбодеяния и разврат жестоко карались. Часто в назидание всему войску устраивались суровые публичные наказания согрешивших воинов — их прижигали раскаленным железом, секли плетью. Крестоносцы таким образом доказывали, что они любят Бога и что они послушны ему. Молитвой, покаянием и постом они стремились умилостивить Бога. Крестоносцы по существу вели монашеский образ жизни. По словам французского хрониста Бодри Дольского, еще не было прежде такого, чтобы «столько князей, герцогов, рыцарей и пехотинцев сражались без предводителя» — в армии крестоносцев «никто не приказывал и не возвышал себя над другими — все вдохновлялись Духом Святым, «который веет, где хочет» (Ин 3:8)»,[44] все руководствовались только горячим желанием обрести для себя спасение.

Тяготы, которые крестоносцы претерпели во время своих трехлетних скитаний по Малой Азии, Сирии и Палестине, рассматривались ими в ветхозаветном смысле как испытание, посланное Богом. Церковные писатели стремились придать этим испытаниям символический смысл. «Верю, — писал французский хронист Фульхерий Шартрский, — что, будучи избраны Богом, ранее испытанные в столь больших несчастьях, они очистились от своих грехов, подобно тому как золото пробуется три раза и очищается семь раз».[45] «Золото, испытанное огнем» — этот образ стал символом страданий мирян, принявших обет сражаться за Христа. Пройдя через горнило этих испытаний, крестоносцы очищались и искупали грехи. Как писал Гвиберт Ножанский, «никогда и ни в какую эпоху не было так, что столь крупные государи подвергали свои тела таким мучениям только в надежде обрести небесное вознаграждение».[46]