Крестовые походы. Войны Средневековья за Святую землю

Пока небольшие отряды мусульманских воинов продолжали терроризировать противника, но самое страшное оружие Саладин еще не использовал. Накануне ночью он раздал 400 связок стрел своим лучникам и теперь около полудня приказал начать обстрел. «Луки гудели, тетивы пели… стрелы летели по воздуху, как тучи саранчи», убивая людей и лошадей. Ряды франков быстро редели. Когда запаниковавшая пехота нарушила боевой порядок, Раймунд Триполийский устремился в атаку на контингент Таки аль-Дина на северо-востоке, но мусульманские войска просто расступились, чтобы нейтрализовать силу их атаки. Обнаружив себя вышедшими из боя, Раймунд, Рено Сидонский, Балиан Ибелин и еще несколько рыцарей передумали возвращаться и сочли за благо бежать. Мусульманский хронист записал, что: «Когда граф бежал, дух латинян был сломлен и они были близки к поражению. Но затем они поняли, что их спасет от смерти только смелость, и начали успешно атаковать, и могли бы выбить мусульман с позиций, несмотря на численное меньшинство, если бы не воля Божья. Но больше франки не атаковали и отступили, не понеся больших потерь, хотя были ослаблены… Мусульмане окружили их, как круг свой центр».[210]

Ги сделал попытку прорваться на северо-восток к возвышенностям, где два одинаковых выхода горной породы — Рога Хаттина — охраняют седловину между ними и похожий на чашу кратер. Здесь две тысячи лет назад поселенцы железного века создали некое подобие форта на холме, и его древние разрушенные стены все еще могли предложить франкам некоторую защиту. Собрав оставшиеся войска под Истинным крестом, король стал готовить уцелевших рыцарей к последней решительной схватке. Единственную надежду христианам давал удар в самое сердце армии Айюбидов — по Саладину лично. Если желтое знамя султана будет повержено, ход сражения вполне может измениться.

Много лет спустя аль-Афдаль описывал, как он, стоя рядом с отцом, в страхе наблюдал, как франки дважды наносили тяжелые удары через седловину Рогов, направляя своих коней прямо на них. В первый раз их едва удалось отбить, и принц, обернувшись, увидел, что его отец «охвачен горем… его лицо было бледным». Другой свидетель описал ужасный урон, нанесенный латинянам, когда они повернулись спиной к Рогам, потому что преследовавшие их мусульмане умело орудовали копьями и мечами. Но даже при этом, как вспоминал аль-Афдаль, «…франки перегруппировались и атаковали, как раньше, оттеснив мусульман к Саладину, но их снова заставили отступить. Аль-Афдаль крикнул:

— Мы разбили их!

Но отец повернулся к нему и сказал:

— Тише, мы еще не разбили их, пока не упал тот шатер. — Пока он говорил эти слова, шатер упал. Султан спешился, распростерся ниц, возблагодарив Господа Всемогущего, и заплакал от радости».

Когда королевские позиции были опустошены, Истинный крест захвачен, и остатки сопротивления христиан сломлены, Ги и вся знать латинского королевства, за исключением нескольких рыцарей, сумевших ускользнуть, были взяты в плен, и с ними несколько тысяч франкских пехотинцев. Еще много тысяч были убиты.[211]

Когда шум битвы стих, Саладин, сидя у входа в свой шатер, стал принимать самых важных пленных. По обычаю к ним следовало относиться с почестями и со временем позволить выкупить, но султан сначала призвал на аудиенцию двух самых важных пленных — короля Иерусалима и своего общепризнанного врага Рено де Шатийона. Когда эта пара оказалась перед ним, Саладин повернулся к Ги, «который умирал от жажды и дрожал от страха, как пьяница», и любезно предложил ему золотую чашу, полную ледяного джулепа. Король сделал несколько жадных глотков этого божественного эликсира, но, когда он передал чашу Рено, султан заметил через переводчика: «У тебя не было моего разрешения давать ему напиток, так что этот дар не подразумевает его безопасности от моей руки». Дело в том, что по арабской традиции предложение гостю еды или питья равнозначно обещанию защиты. По утверждению мусульманского хрониста, затем Саладин повернулся к Рено и «стал бранить за его грехи и… предательство». Когда франк стойко отверг предложение принять ислам, султан «встал, чтобы смотреть ему в лицо, и снес ему голову. После того как Рено был убит и унесен прочь, Ги начал дрожать от страха, но Саладин успокоил его», заверив, что его не постигнет подобная участь. И король Иерусалима был уведен в плен.[212]