Крестовые походы. Войны Средневековья за Святую землю

В это время — 3 декабря 1185 года — султан заболел — подхватил лихорадку — и убыл в Харран. Шли недели и месяцы, его силы уменьшались, а тревога его приближенных усиливалась. На протяжении всего периода Имад аль-Дин, который путешествовал на восток вместе с Саладином, обменивался взволнованными письмами с аль-Фадилем. В них была тревога, страх и смятение, которые теперь охватили мир Айюбидов. Дважды казалось, что султан идет на поправку и опасность миновала. Один раз аль-Фадиль даже радостно сообщил, что получил записку, написанную рукой Саладина, но в обоих случаях его состояние снова ухудшилось. Придворные доктора, прибывшие из Сирии, спорили о возможных методах лечения, сидя у постели Саладина, который то впадал в забытье, то снова возвращался к реальности. Его тело было полностью истощено. Сидя рядом с больным, Имад аль-Дин писал, что «боли у султана усилились, также возросли его надежды на милосердие Господа». Еще он заметил, что «распространение плохих новостей скрыть невозможно, особенно когда доктора выходят и говорят, что надежды нет. Тогда ты видишь, как люди отсылают свои сокровища». В начале 1186 года аль-Фадиль написал, что в Дамаске «сердца трепещут, а на языках полно слухов». Он просил, чтобы султана привезли с границ его земель в безопасную Сирию.

В январе Саладин продиктовал свое завещание, и к середине февраля аль-Адиль прибыл из Алеппо для того, чтобы поддержать его. Но также он желал быть рядом, когда надо будет взять власть в свои руки, если это понадобится. Тем временем другой Айюбид ускользнул из Харрана, чтобы спровоцировать восстание. Насир ад-Дин, сын Ширкуха, хранил и пестовал жгучую зависть к возвышению Саладина в Египте, то есть в регионе, на который он сам мог претендовать еще в 1169 году, как наследник Ширкуха. В 1170 году посредством уступки Хомса была куплена его вынужденная лояльность, но теперь, когда смерть султана казалась неизбежной, Насир ад-Дин увидел для себя шанс возвыситься. Тайно собрав войска в Сирии, он стал вынашивать планы захвата Дамаска. Но время он выбрал неудачно. В последние дни февраля султан пережил кризис и начал медленно, но верно поправляться. К 3 марта Насир ад-Дин был уже мертв. Согласно официальной версии, он скончался от какой-то стремительно развивающейся болезни, но в народе ходили слухи, что его отравили агенты Саладина.

Таким образом, в начале 1186 года султан столкнулся лицом к лицу с собственной смертью. Часто утверждали, что после этой встречи он стал другим человеком. У него было время подумать о своей жизни, вере и достижениях в многочисленных войнах, которые он вел против франков и против своих братьев-мусульман. Некоторые современники называли это моментом глубоких превращений в жизни и карьере султана. Впоследствии он посвятил себя делу джихада и возвращению Иерусалима. Очевидно, во время болезни он поклялся употребить всю свою энергию для этой цели, независимо от того, на какие жертвы придется пойти. Имад аль-Дин писал, что болезнь была знаком свыше, она «пробудила [Саладина] от сна забывчивости». Он отметил, что султан позже консультировался с исламскими юристами и теологами относительно своих моральных обязательств. Аль-Фадиль, который был против придания главного значения Мосульской кампании, теперь старался убедить Саладина вообще отказаться от агрессии против мусульман. На деле болезнь Саладина заставила его в марте 1186 года пойти на компромисс с Мосулом. Зангидский правитель Изз ад-Дин остался у власти, но признал господство султана, включил его имя в пятничную молитву и обещал выделить войска для священной войны.[200]

Карьера Саладина до 1186 года