Крестовые походы. Войны Средневековья за Святую землю

Спустя три дня надеждам короля был нанесен первый удар. В пятницу 11 февраля мамлюки начали массированную атаку, возглавляемую Бахрией. Сражение длилось до темноты. Тысячи мусульман окружили лагерь крестоносцев, исполненные решимости сломить сопротивление франков с помощью обстрела и кровопролитного ближнего боя. Христиане позднее заявили, что подверглись «упорной, ужасной и устрашающей атаке», и многие латиняне из Утремера говорили, что «никогда не видели такого смелого и жестокого нападения». Необузданная ярость мамлюков ужаснула крестоносцев, один из которых написал, «что они были похожи не на людей, а на диких зверей, одержимых злобой», и не боялись смерти. Многие франки были ранены в битве при Мансуре — Жуанвиль, к примеру, из-за ран не мог носить доспехи, — но тем не менее они упрямо защищались, и им помогали стрелы из арбалетов, которые обрушивали на противника стрелки из старого лагеря на противоположном берегу реки. Людовик опять сохранил хладнокровие, и латиняне устояли, хотя и потеряли много людей погибшими и ранеными. Среди последних был Великий магистр ордена тамплиеров, который 8 февраля потерял глаз, а теперь лишился второго и вскоре умер от ран.

В двух страшных сражениях латиняне продемонстрировали огромную стойкость и силу духа. Они также утверждали, что во втором сражении убили не менее 4 тысяч мусульман. В арабских хрониках нет сведений, подтверждающих или опровергающих эти данные, но, даже если они верны, такие потери не лишили Айюбидов подавляющего численного преимущества. Армия крестоносцев устояла, хотя и была сильно ослаблена. Отныне и впредь они не имели возможности атаковать. В лучшем случае они могли рассчитывать сохранить свой опасный плацдарм на южном берегу. А если Мансуру нельзя было атаковать, как выиграть войну?

В последующие дни и недели вопрос встал еще острее. Египтяне периодически вели разведку боем, но в целом довольствовались тем, что удерживали христиан в границах лагеря. К концу февраля, в условиях отсутствия и намека на прогресс, атмосфера в лагере начала ухудшаться. Трудности крестоносцев усугубились началом эпидемии, в основном связанной с огромным количеством трупов, оставшихся на поле боя и в воде. Жуанвиль описывал, что видел десятки мертвых тел, плывущих по течению Таниса, которые запрудили реку у лодочного моста франков, так что «вся река была покрыта телами от одного берега до другого и так далеко вверх по течению, насколько можно было добросить камень». Начала сказываться и нехватка продовольствия, многие заболели цингой.[382]

В этой ситуации снабженческая цепочка вниз по Нилу до Дамьетты стала жизненно важной. Пока христианский флот мог беспрепятственно перевозить грузы в лагерь Мансуры, но вскоре все изменилось. 25 февраля 1250 года, после многомесячного путешествия из Ирака, в дельту Нила прибыл наследник Айюбидов аль-Муаззам Тураншах. Он сразу вдохнул новую жизнь в мусульманские армии. Разлив Нила давно закончился, и в канале Махалла было слишком мало воды, чтобы в него можно было войти с юга, но Тураншах приказал переправить около 50 судов волоком по суше к северной части канала. Оттуда суда могли плыть по Нилу мимо флота франков в Мансуре. Жуанвиль признал, что это «было большим шоком для наших людей». Уловка Тураншаха была идентична той, что мусульмане применили против Пятого крестового похода, и для экспедиции Людовика она предвещала катастрофу.

В течение следующих недель корабли Айюбидов перехватили два христианских снабженческих конвоя, идущие на юг из Дамьетты. Отрезанные от снабжения этой блокадой, крестоносцы вскоре оказались в безнадежном положении. Латинский очевидец описал чувство отчаяния, охватившее армию. «Все ожидали смерти. Никто не надеялся спастись. Невозможно было найти ни одного человека в этой огромной толпе, который не оплакивал бы павшего друга, и ни одной палатки, где не было бы больного или умершего». На этой стадии раны Жуанвиля загноились. Он позже вспоминал, как лежал в своей палатке, охваченный лихорадкой, а снаружи «цирюльник-хирург» очищал гниющие десны тех, кто был поражен цингой, чтобы люди могли есть. Жуанвиль слышал крики жертв этой варварской хирургии и уподобил их крикам женщин в родах. Нехватка продовольствия каждый день уносила новые жизни — людей и животных. Многие франки с радостью ели подгнившее мясо павших лошадей, ослов и мулов, а позднее перешли на употребление в пищу кошек и собак.[383]

Цена нерешительности

К началу марта 1250 года положение в главном лагере христиан на южном берегу Таниса стало невыносимым. Один очевидец признал, что люди окончательно лишились надежд. И основным виновником такого положения дел был Людовик. В середине февраля он не сумел произвести реальную стратегическую оценку рисков и возможных преимуществ, связанных с сохранением южного лагеря крестоносцев, лелея надежду на распад Айюбидов. Он также сильно недооценил уязвимость снабженческой линии по Нилу и численность войск, необходимых для того, чтобы одолеть египетскую армию в Мансуре.