Крестовый дранг

Дымящийся «мессершмитт» пронесся над самыми санями. Сыма Цзян спустил тетиву. Десяток оперенных дротиков с зазубренными наконечниками ринулись к самолету. Один попал. Новгородская сулица, пущенная из китайского самострела, вонзилась в крыло, застряла, забилась на встречном ветру. Аэродинамика немецкой конструкторской мысли летела ко всем чертям. Но ведь летела же! Все еще летела… Воздушный ас отчаянно рвал штурвал на себя и ценой неимоверных усилий удерживал машину в воздухе. Более того, ему даже удалось подняться чуть выше. И еще немного, и еще…

Но рассеянная татарская конница уже мчала наперерез. Новгородские лучники и арбалетчики из обозной охраны тоже выбегали на лед. Паника прошла. Пришло вдохновение боя и пьянящее предчувствие победы над могущественным врагом. Для стрелков, привыкших бить влет степного кречета и играючи попадавших в глаз лесной белке, неповоротливый самолет, утративший былую скорость и маневренность, был сейчас прекрасной мишенью. Оперенные жала с тяжелыми гранеными наконечниками — из тех, что пробивают и кольчугу, и панцирь, летели отовсюду. Добрая дюжина достигла цели. Чья-то стрела вонзилась в закрылок, чья-то попала в хвост. И случилось то, что давно должно было случиться. Расстрелянный из пулемета, пробитый сулицей и утыканный стрелами «мессер» наконец сорвался в пике.

А за мгновение до того от самолета отделилась маленькая точка. Человеческая фигурка! Низковато вообще-то для прыжков с парашютом, но когда нет иного выхода… Купол раскрылся на критической высоте, даже, пожалуй, ниже.

«Мессершмитт» с треском вломился в лед возле самого Соболицкого берега. Взрыв, огонь, клубы черного дыма… Грозная машина будущего сгинула в пылающей полынье. Торжествующий рев русичей прогремел над озером. «Ура-а-а!» — вторили им татары. Есть от чего надрывать глотки: летающая тварь, наведшая столько страха на все войско, повержена!

Парашютист опустился на прибрежную полосу. Неловко упал, кажется, повредил ногу. В отличие от танкиста Отто Майха, летчик люфтваффе геройствовал: палил из пистолета по мчавшимся к нему всадникам. Всадники падали. Один, второй, третий, еще двое. Потом вроде патроны кончились.

— Кто это, Василь?! — Пулеметные очереди били над самым ухом Дмитрия, и оглохший новгородец разговаривал теперь на повышенных тонах. — Ангел, что ли?! Дьявол?! Он что, умеет летать? Или был пленником дракона?!

Ага, как же! Новая хищная птица появилась. Пятьдесят раз по ней стрелял, пока она человека не отпустила…

Бурцев не ответил добжиньскому рыцарю. Звякнув кольчугой и пустой пулеметной лентой, выскочил из коляски, замахал руками, заорал во весь голос:

— Не стре…

Поздно! Да и разве услышат его отсюда?!

— … лять!

С десяток стрел — русских и татарских — уже, тыкали парашютиста. Это было гораздо проще, чем сбивать самолет.

— Б… ть! — присовокупил к своему возгласу Бурцев.

А что еще тут добавить? Одним важным пленником стало меньше.

Глава 29

Рассеявшееся не на одну версту воинство вновь стягивалось в единый кулак. Устыдившись недавней слабости, беглецы возвращались — понурые и угрюмые. Обходили выбитые огнем «мессершмитта» полыньи и ледовые разломы, подбирали убитых и раненых. Смешавшиеся отряды вновь делились на полки и дружины. Живые считали погибших. Потерявшиеся искали своих воевод, старост, сотников, десятских и унбаши с юзбашами. Отставший воинский обоз вступал с Соболицкого берега на лед. Первыми ехали самострельные сани Сыма Цзяна. Китайца, приложившего руку к истреблению опасной твари, везли почетно — с эскортом, как боярина.

А Александр Ярославич желал видеть главного победителя летающего змея. Видеть лично и без промедления. Новгородский князь в окружении малой, но верной свиты въехал на остров к головному дозору.

Бурцева князь застал у самоходной чудо-телеги: тот как раз вставлял в пулемет новую ленту взамен опустошенной. Дмитрий, Бурангул, пан Освальд и дядька Адам стояли рядом — в благоговейном молчании они наблюдали за разворачивающимся на их глазах таинством.

— Ну, Василько, лихо ты сшиб змея поганого, — одобрительно пророкотал Александр над самым ухом.

Бурцев вздрогнул от неожиданности, обернулся к спешившемуся Ярославичу. М-да, великая честь, коли сам князь стоит перед тобой на своих двоих.

— Не перехвали, княже. Повезло мне просто.

— Ой ли? Так, значит, из этой штуки ты адскую тварь достал?

Князь опасливо тронул руль «цундаппа» острием меча.

— Не-е-е, эта штука называется мотоцикл, — пояснил Бурцев. — А тварь я достал из пулемета.

— Матерьцык? Булямот? Странные названия, — Александр нахмурился. — Ты, Василько, того, коли все же знаешься с нечистым, так лучше скажи сразу, пока не поздно. Мне в борьбе с дьявольскими кознями помощи от дьявола же не нужно.

Бурцев усмехнулся:

— Не волнуйся, княже. Я же объяснял уже — это всего лишь оружие.

— Ну, что ж, — Ярославич сменил гнев на милость. — С таким оружием нам теперь никакой немец не страшен, верно ведь, Василько?

— Ошибаешься, князь. У немца нынче есть кое-что пострашнее «булямотов».

— Думаешь, на нас опять напустят летающих змеев?