Крестовый поход

Дженн достала из кармана еще один кол и крепко сжала его в руке. Пальцы ее были скользкими от пота, ей казалось, что от нее буквально смердит мерзким страхом. Она вспомнила Испанию, вспомнила горящую церковь, свою неуверенность в себе…

«Прекрати! Ты лучше, чем думаешь о себе, ты справишься!»

Пламя охватило раненых вампиров, и скоро они тоже рассыпались в прах. Их товарищей это нисколько не расстроило.

Она достала вторую бутылочку с маслом и разбила ее о деревянный частокол, окружающий дом и двор. Чиркнула спичкой, подожгла масло, и частокол тотчас вспыхнул. И скоро вампиров окружало яркое пламя, подпитываемое маслом.

Она сделала шаг назад. Один из этих трех, немолодая уже женщина, с беспокойством смотрела на пылающий частокол. Дженн достала еще пару колов из карманов и с опаской посмотрела на отца, который был совершенно парализован страхом. Значит, кто-то их предал.

— Где эти люди, которым нужна помощь? В доме? — крикнула она.

Он медленно покачал головой. Лицо его выражало стыд, смешанный со страхом и… отвращением — таким отца она еще никогда не видела. Это так ее поразило, что голова ее непроизвольно дернулась.

— В этом доме никогда не было людей, — ответил он довольно громко, перекрывая треск пламени.

— Что? — удивленно переспросила она, совсем сбитая с толку.

— Он сказал, что в доме не было никаких людей, — проворковал за ее спиной гортанный женский голос.

Дженн резко повернулась: лицом к лицу перед ней стояла еще одна вампирша — сущее воплощение зла. На ней был темно-красный кашемировый свитер и черные кожаные штаны в обтяжку. Черные волосы волнами падали на спину и плечи… словом, как в старинных фильмах ужасов показывали роковых женщин. Только у этой изо рта торчали отвратительные клыки, и она обладала нечеловеческой силой. Одной рукой она держала за горло Хеду. Сестра слабо сопротивлялась, ловя открытым ртом воздух.

— Хеда, — просипела Дженн, протянув к ней руку. — О господи, Хеда.

Едва касаясь ногами земли, Хеда смотрела на нее огромными от ужаса голубыми глазами. Губы ее шевелились, но ни единого слова не было слышно.

— В этом доме живут только вампиры, — плотоядно улыбаясь, проговорила вампирша.

— Это… неправда, — сказала Дженн, лихорадочно размышляя о том, успеет ли она проткнуть колом эту Проклятую до того, как она убъет Хеду. Интересно, живы ли обитатели дома или все перебиты во время внезапного нападения?

Проклятая вздернула голову. Глаза ее пылали сквозь туман бешеным огнем, но Дженн следила за каждым ее движением; несмотря на страх, все навыки охотника вернулись к ней. Один укус этой гадины — и Хеда будет мертва.

— Неважно. Твой дорогой папочка сказал, что ты собиралась кому-то там помочь. Вот и помогай. Ей, например, — ухмыльнулась вампирша, слегка тряхнув Хеду.

Хеда захныкала.

— Папа, о чем это она? — крикнула Дженн, не спуская глаз с Хеды с вампиршей.

Ответа не последовало.

— Расскажи дочке, — сказала вампирша, — про сделку, которую ты заключил с нами.

Снова молчание.

— Папа, какую сделку?

Голос отца так дрожал, что она едва разобрала смысл его слов.

— Дженн… Дженнифер… Я должен был спасти Хеду. Я сделал это, чтобы нас с Хедой и с мамой оставили в покое.

— И что ты пообещал им взамен? — крикнула Дженн, глядя на вампиршу и прислушиваясь к тяжелому дыханию Хеды.

— Скажи, скажи, — настаивала Проклятая, ослепительно улыбаясь Дженн.

Снова последовало молчание, на этот раз оно длилось дольше.

Когда на этот раз она услышала голос отца, он был холоден и бесстрастен.

— Тебя. Пообещал, что предоставлю им тебя.

КНИГА ВТОРАЯ ХЕЛ [26]

В ночи благословенной

Я лестницей спешила потайною —
О, жребий мой блаженный! —
Плененная тобою,
Когда мой дом исполнился покоя.[27]

Сан-Хуан де ла Крус, мистик шестнадцатого века из Саламанки

ГЛАВА 7

Мы охотники. Такие, как мы, традиционно существовали еще в те времена, когда вампиры не представляли угрозы человечеству, а были опасны лишь отдельным людям; в то счастливое время каждого Великого Охотника на вампиров готовил учитель. Охотник призван был защищать от Проклятых племя, селение или родной город. С младых ногтей Великий Охотник служил своему (и только своему) народу, он был один, он возвышался над остальными, был окружен уважением и почетом.

Теперь все переменилось.

Из дневника Дженн Лейтнер

Мадрид