Крестовый поход Либерти

Менгск не ответил, и Майк позволил тишине наполнить комнату. На главном экране Антига уже почти вся была покрыта красными треугольниками, а по периметру, на орбите, их окружали синие треугольники. Жёлтых больше не осталось.

Спустя мгновение Менгск сказал:

– Я знаю, о чём вы думаете.

Майк поставил свой бокал.

– Вы теперь тоже телепат?

– Я политик, как вы привыкли меня называть. А это значит, что я забочусь о других людях. Об их нуждах, их чаяньях, их целях.

– Так о чём же я думаю? – Майк почувствовал себя жуком под микроскопом.

– Вы спрашиваете себя, не пожертвую ли я и вами ради всеобщего блага человечества. Ответ – да, в один миг и без сожаления, но мне этого, ей-богу, не хочется. Хорошую помощь, как говорят, тяжело найти. А вы очень хороши, и не только как репортёр.

Майк встряхнул головой:

– Как вы это делаете?

– Делаю что? – удивился Менгск.

– Находите у каждого человека кнопку и давите на неё. Играете на струнах души человеческой. Керриган кинется в пасть гидралиску за вас, Рейнор будет вам беспрекословно подчиняться. Чёрт побери, вы даже эту старую тупоголовую гориллу Дюка заставили есть из ваших рук. Как вам это удаётся?

– Это дар. Я обнаружил, что другие имеют склонность разбрасываться своими мыслями. Я пытаюсь обеспечить им сильную базу. Рейнор за многое зол на конфедератов: я всего лишь средство, с помощью которого он может поквитаться с ними. Дюку не нужно ничего, кроме политического прикрытия, позволяющего ему свести старые счёты и обделывать свои мерзкие делишки: я даю ему это. Сара? Ну, лейтенант Керриган всегда искала поддержки, несмотря на свой талант. Я и ей помогаю.

Майк подумал о Саре Керриган, сидящей сейчас внизу на камбузе и разговаривающей с Джимом Рейнором за чашечкой кофе. Затем спросил:

– Ну а я?

Менгск широко улыбнулся и покачал головой:

– Вы хотите спасать души, дорогой мальчик. Вы хотите сделать мир лучше. Готовите ли вы репортаж о забастовочном движении или же выкорчёвываете коррупцию в администрации, вы пытаетесь сделать мир лучше. В сущности, это сидит в вашем генетическом коде. И вы в это верите. Именно это делает вас столь ценным. Это делает вас невероятной силой. Вы не позволяете Рейнору быть слишком импульсивным, Керриган – бесчеловечной. Понимаете, они оба вас уважают. Вы вычеркнули генерала Дюка как безнадёжного, думаю, почти сразу после встречи с ним, но я почти уверен, что у вас ещё есть надежда относительно меня. Именно поэтому вы все ещё рядом, в надежде, что я найду своё искупление.

Майк нахмурился:

– И что мешает мне уйти сейчас, зная, что эта идея касательно спасения вашей души скорее всего безнадёжна?

– М-да, – задумчиво произнёс Менгск, глядя на экран. Протоссы уже почти завершили окружение. – Частично – ваша забота о других людях. Но я могу быть с вами откровенен теперь, потому что Конфедерация предала вас. Она использовала против вас ваше лицо и ваши слова. Теперь у вас есть причина бороться с ними. Ваш повод вступить в бой. Они сделали это персональной причиной. Вы можете пойти по-своему собственному… – Менгск умолк на полуслове.

– Куда мне идти? – тоскливо произнёс Майк. Это был риторический вопрос.

– Именно! Вы включились в долгую битву. До полной победы или поражения. О, начинается. Посмотрите вместе со мной?

Майк взглянул на экран: кольцо сине-белых треугольников окружало проклятый мир. Клинья красных уже поднимались с поверхности, однако оказались отброшены, как только протоссы дали залп из своего оружия, чтобы спалить этот мир, стерилизовать до самых его глубин.

– Я ухожу, – сказал Майк. Ему было невыразимо горько. Репортёр направился к лифту, ниразу не оглянувшись, чтобы взглянуть на экран.

Казалось, Менгск не заметил его ухода. Он стоял, держа бокал в руке, и следил, как протоссы поливают смертельным огнём Антигу Прайм.

Глава 14. В эпицентре

Использование пси-передатчика стало переломным моментом, Рубиконом, точкой возврата. Это было подобно первому появлению «призраков» в рядах Конфедерации или беспорядочному использованию бомб класса «Апокалипсис», уничтоживших Корал IV. Это изменило все. Но в то же время всё оставалось по-прежнему. Для обычного гражданина, оказавшегося между мятежниками и конфедератами, и для конфедератов, зажатых меж зергами и протоссами, война оставалась столь же беспощадной, как и раньше. Очередные планеты испарялись под ударами протоссов, и новые жертвы поглощались стаями зергов. И всё же после той бойни на Антиге Прайм у мятежников вновь появилась надежда. Теперь мы по крайней мере имели оружие.

И мы, к несчастью, воспользовались им.

Манифест Либерти

Спустя десять дней мы уже были на Тарзонисе и добились впечатляющих успехов в самых густонаселённых центральных районах.