Крестовый поход на Россию

Это задевало престиж итальянского командующего, и Мессе тут же начал жаловаться в Рим. Темпераментного генерала заставило смириться письмо Кейтеля. «Мы постараемся использовать итальянский корпус как единое целое, – писал Кейтель. – Однако не исключена возможность, что создастся обстановка, при которой отказ от использования одной или двух дивизий, уже имеющихся в наличии, противоречил бы чувству ответственности»18.

Недостаточная подвижность итальянских дивизий путала все планы немецкого командования. Командующие немецкими армиями отдавали итальянскому корпусу приказы, но эти приказы в срок не выполнялись. 11-я армия в момент прибытия КСИР была расположена на Днестре, готовясь осуществить охватывающий маневр между Днестром и Бугом, действуя главным образом своим правым крылом.

Итальянский корпус должен был сконцентрироваться на Днестре у Ямполя в качестве армейского резерва. Движение началось 30 июля. Поскольку автотранспорта хватало для одновременной переброски только одной дивизии, вперед выдвинулась «Пасубио». Дивизия «Торино» последовала за ней пешим порядком. Пошли дожди, дороги размокли, и дивизия «Пасубио» завязла в грязи. Колонны итальянского корпуса, растянувшись на сотни километров, вышли из-под контроля своего командующего.

В это время немецкое командование вывело итальянский корпус из состава 11-й армии и передало его бронетанковому корпусу фон Клейста, двигавшемуся к переправам через Днепр между Запорожьем и Днепропетровском. Итальянцы, боровшиеся с дорожными невзгодами, не смогли участвовать и в этой операции. Тогда Клейст приказал корпусу прибыть 29 августа на Днепр и сменить немецкие части гарнизонной службы, освободив их для выполнения активных задач.

Только 3 августа основные силы трех итальянских дивизий наконец вышли к Днепру и заняли оборонительный сектор в 150 км. Они еще не участвовали в боях, но уже выглядели потрепанными. Пехотинцы «Торино» прошли пешком 750 км и выглядели хуже всех. Такой же путь проделали нагруженные до предела мулы. Автомобильный парк после езды по размытым дорогам понес значительный ущерб.

Настроение подогревалось надеждой, что основные трудности позади. 13 августа в штаб корпуса прибыл следующий оптимистический прогноз: «1) после поражения под Рославлем и Уманью предвидится в скором времени эвакуация Харькова, Москвы и Ленинграда, что поведет за собой потерю важнейших жизненных центров; 2) эффективные силы противника для продолжения борьбы на всем фронте насчитывают 60—65 пехотных плюс максимум 10 бронетанковых дивизий. Следует считать, что этих сил недостаточно ни для крупных атак, ни для создания нового фронта обороны…»19

В это время Гитлер пригласил Муссолини на Восточный фронт. Муссолини прибыл в сопровождении начальника Генерального штаба Каваллеро, начальника кабинета министерства иностранных дел Анфузо и посла в Берлине Альфьери. По словам Анфузо, оставившего подробное описание визита, встречи в ставке были заполнены длинными монологами Гитлера. Наиболее интересным для итальянцев были признания Гитлером просчетов в оценке потенциала Советского Союза. «Русские оказались не теми «степными полуварварами», попавшими под ярмо марксизма, которые рисовались Гитлеру до начала военных действий, – пишет он, – у них было, быть может, грубое, но, что гораздо важнее, хорошее оружие, и они яростно сражались. Хотя Гитлер продолжал утверждать, что он уничтожил Красную Армию, было ясно, что он натолкнулся на крепкий орешек». Муссолини с некоторым удовлетворением отмечал поток прилагательных, которыми Гитлер пытался оправдать «издержки» плана «молниеносной войны». Свои впечатления он суммировал следующим образом: «Тяжелая война для Германии отвлечет большую часть ее сил и восстановит при заключении мира то равновесие между Италией и Германией, которое сейчас нарушено»20.

На заключительном обеде в ставке Гитлер вернулся к теме «крестового похода». «Я защищаю Европу от азиатского марксизма», – говорил он, пристально глядя в окно, за которым расстилался лес: за ним при большом воображении можно было представить себе поля России, которые следовало завоевать. Все согласно поддакивали: Риббентроп слушал с блестящими от возбуждения глазами, Кейтель, знавший эти речи наизусть, подчеркивал жестами наиболее значительные места.