Крестовый поход восвояси

— Несомненно, — кивнул храмовник.

— Ну, тогда, — я развел руками, — мне остается только заявить, что перед тем как узнать все то, о чем я вам только что рассказывал, я также прочитал слова «суб роса эст».

Это была чистейшая правда. Несколько лет назад, готовясь к очередной командировке, я проработал массу первоисточников, относящихся к шотландскому франкмасонству, и наткнулся на упоминание о таинственном рыцарском ордене Розы и Терновника. И величался сей манускрипт именно так: «Сказано под розой». Однако не мог же я поведать об этом орденскому иерарху!

— Что ж, неплохой ответ, — кивнул хозяин апартаментов. — Во всяком случае, он показывает вас человеком, стремящимся сохранить чужие секреты.

— Сохраняющим секреты, — поправил его я.

— Возможно, — согласился он, садясь и указывая мне на оставшийся табурет. — Однако я пришел сюда говорить совсем на другую тему. Вальтер фон Ингваринген, — неспешно произнес храмовник, внимательно отслеживая мою реакцию на свои слова, — вы же не станете отрицать, что именно таково ваше имя?

— На родине меня звали немного по-другому, но в Германии действительно называли так.

— Хорошо, — кивнул мой собеседник, — я буду именовать вас, как вы того пожелаете. Мое же имя Сальватор де Леварье, и я являюсь приором Лотарингии.

— Весьма польщен. — Я привстал, демонстрируя глубокое почтение.

— Полноте, — махнул рукой мсье Сальватор. — Мы здесь просто рыцари, а рыцари равны между собой, будь то король или же последний башелье,[24] выезжающий в бой на чужой лошади.

— Как прикажете, — пожал плечами я.

— Для начала, Вальтер, я хотел бы задать вам вопрос: на что надеялись вы, соглашаясь идти соглядатаем в это командорство? Разве вы ничего не слышали о том, что наши люди внимательно следят и за тем, что делается при европейских дворах, и за тем, кто побеждает на рыцарских турнирах…

— Да, я знаю об этом.

— Тем более, — продолжал приор. — Быть может, вы и не помните, но однажды мы встречались. Не так давно, на постоялом дворе у Штраумберга. У меня прекрасная память на лица.

— У меня тоже.

— Вот как. Как же тогда, зная все это, вы приезжаете сюда, устраиваете какое-то нелепое представление, выдавая себя за купеческого слугу? Как вы осмеливаетесь так грубо и неумело составлять план крепости на виду у стражи? Я не могу понять, о чем вы думали в этот момент.

— Начистоту?

— Конечно! Какой смысл здесь говорить по-другому?

— Я думал, что если служка окажется недостаточно наблюдательным и не опознает во мне опоясанного рыцаря, если брат-казначей по какой-то нелепой случайности примет меня за купеческого слугу, если встреченная мной на стенах стража сочтет, что я вышел полюбоваться ночными пейзажами и не донесет об этом кому следует, то мне придется покинуть командорство несолоно хлебавши, и ума не приложу, где бы я после этого искал вас среди десятков командорств и хозяйств Лотарингии.

Глаза де Леварье округлились.

— Вот как! Значит, вы искали именно меня?

— Именно вас. Вы мне очень нужны, и, можете мне поверить, если бы мне не удалось разыскать вас сегодня, я бы придумал что-нибудь еще более заковыристое, чтобы найти вас хоть в любом из ваших замков, хоть как здесь, под землей, хоть на дне океана.

Приор Лотарингии смерил собеседника удивленно-заинтересованным взглядом.

— Забавно. И зачем же, позвольте узнать, я вам так понадобился?

— Вы хорошо помните нашу встречу на постоялом дворе?

— А что, собственно говоря, о ней можно помнить? Мы виделись всего лишь краткий миг, не сказав друг другу и двух слов.

— Верно. А утром, точнее, даже и не утром, а еще ночью вы отправились дальше в путь.

— Таков наш обычай, — согласно кивнул де Леварье. — Мы никогда не останавливаемся вне владений ордена на срок больший, чем нужен для того, чтобы поесть самим, накормить коней и немного передохнуть. День или ночь, погода или непогода, для нас это не имеет значения.

— Речь не о том, — мягко прервал я приора Лотарингии, явно настроенного продолжить разговор о нравах и обычаях ордена Храма Богоматери Горной. — Спустя сутки на этом же постоялом дворе пропала девочка, которую мы сопровождали. Ее подменили фейри.

— Я слыхал, что фейри временами грешат тем, что подсовывают в колыбель подменышей вместо человеческих детей. Но, если не ошибаюсь, ваша спутница давно уже переросла детские колыбельки, — неспешно заметил мой собеседник, явно не понимая, каким образом рассказанное мной связано с желанием отыскать его скромную особу.

— Да, — согласно кивнул я. — Ей было немногим менее четырнадцати лет. И фейри похитили ее, понуждаемые к этому могущественным заклятием. Нам удалось заставить их сознаться в этом.

— И что? — недоуменно поинтересовался мсье Сальватор.

— Ровным счетом ничего. Разве что на похитителях были одеяния вашего почтенного ордена, и, по утверждению фейри, направлялись они в Рош ле Сьен. И вот что еще. — Я посмотрел на дернувшееся как от удара лицо приора. — Эта девочка — невеста сына императора Фридриха II принца Людвига.