Крестовый поход восвояси

В рассуждениях моего друга, несомненно, была логика. Конечно же, до барона не могло дойти донесение «налоговых инспекторов», обнаруживших трупы в старой башне. Но была и другая сторона медали — преступление не менее безрадостное, чем обвинение во множественном убийстве и неуплате подоходного налога. Возможно, в глазах властителя этих мест оно было даже более серьезным обвинением. Нарушение охотничьего права да плюс к этому покушение на величие. Убийство законной добычи его милости, да еще перед самым носом, было неслыханной, невероятной дерзостью и в прежние-то годы, теперь же, когда император вооруженной рукой упразднил большую часть баронских вольностей и прав, оставшиеся значили очень много.

— Итак, я повторяю вопрос, — еще более сгущая тучи у нас над головой, прогремел фон Штраумберг, — что делают люди графа Шверина на моих землях и по какому праву вы охотитесь в моих угодьях?

— Капитан, — так же негромко произнес Лис, — короли и прочая коронованная шушваль — это по твоей части. — Я кинул на него гневный взгляд. — Ладно, ладно, к некоторым отдельно взятым лордам это не относится, — напутствовал меня друг. — Постарайся договориться с этим недобитым феодалом. В крайнем случае предложи ему денег.

Я тронул вожжи, и Мавр, недовольно косясь на застывшую у его ног кабанью тушу, неспешно двинулся вперед. Дорога шла немного в гору, и я позволил идти коню шагом, обдумывая на ходу свою будущую речь. Слава Богу, информационная служба CNN еще не развернула над Европой свою мелкоячеистую сеть, и его милость, сидя на своих задворках, явно ничего не слышал ни о мятеже в Шверине, ни уж тем более о наших с Лисом похождениях на Руси. Вероятнее всего, он видел мой герб на одном из рыцарских турниров, и потому за нашими плечами вполне зримой угрозой маячит фигура графа Генриха, рыцарем ближней свиты которого я являлся несколько месяцев назад. Что ж, это играет в нашу пользу.

— Вальтер фон Ингваринген, если не ошибаюсь, — глядя на мой щит и попону Мавра, украшенную родовым гербом, произнес барон.

— К услугам вашей милости.

— Вы нарушили границы моих владений. Убили вепря, которого я гнал. Вы обнажили оружие в моем присутствии и на моей земле. Что вы можете сказать в свое оправдание?

— Ваша милость, господин барон, скрепя сердце я вынужден сознаться, что мы действительно повинны во всех тех преступлениях, о которых вы говорите. И я, как начальник эскорта, который вы перед собой видите, готов выслушать любой ваш приговор. — Успокоенный моей покорностью, барон кивнул, очевидно, обдумывая этот самый приговор. — Однако из почтения к рыцарскому званию, которое и вы, и я носим, прошу позволения раскрыть, как было дело, дабы предать себя в руки вашей, доподлинно известной всем, справедливости.

— Слушаю вас, — немного смягчаясь, произнес насупленный собеседник.

— В вашей воле казнить и миловать нас за то, что мы, не спросясь, не послав перед собой уведомление, вторглись в ваше владение. Но что еще оставалось делать нам, не знающим здешних мест, когда местный житель, некий риббекский купец, любезно поведал нам, что только под вашей рукой знатная дама, сопровождаемая нами на богомолье, сможет найти убежище от подлых наемников барона фон Херсирка, мир праху его.

— Что? — меняясь в лице, переспросил фон Штраумберг.

— Родственница ее сиятельства графини Мекленбургской…

— Оставь в покое свою богомолку! — возмутился моментально преобразившийся властитель здешних мест. — Что с Херсирком?

— Убит, — коротко и просто ответил я. — Он со своими людьми напал ночью на наш кортеж. Тогда нас было значительно больше. Мы отбили его, а поутру провели атаку на замок и…

— Ну! Ну, говори! — торопил меня барон, похоже, начисто забывший и об охоте, и о неправедно убитой твари.

— И сожгли его. К сожалению, потери были велики, и нам было не выдержать бой с городовым ополчением Риббека.

— Значит, Херсирк мертв? — словно не веря своим ушам, повторил фон Штраумберг.

— Да уж мертвее не бывает.

— И замок сгорел?

— От подвала до кровли, — кивнул я.

— Ну, насчет подвалов, это как раз вряд ли, — усмехнулся барон. — Все то, что ты говоришь, правда?

Я положил левую руку на рукоять меча и поднял указательный и средний пальцы правой вверх:

— Слово рыцаря. На том присягаю.

— Так это же прекрасно! — расхохотался фон Штраумберг, обнажая в улыбке зубы, вполне сходные по строению с клыками вепря. Он взмахнул рукой и, теряя интерес ко мне, тронул коня вниз по склону: — Так и быть, я вас прощаю. Езжайте с Богом!

Не говоря ни слова, свита его милости поспешила повторить маневр своего господина, и можно было не сомневаться, что через несколько часов вся эта охота обнаружится возле знакомого уже нам лесного холма, увенчанного обугленными руинами замка Херсирк.

— Интересно, а что бы ты сказал, если бы они вдруг спросили, какого рожна мы едем по дороге не из Херсирка, а, наоборот, к нему? — спросил Лис, когда мы, выждав, пока скроются вдали последние спутники хозяина здешних лесов, неспешно тронулись в путь.