Крестовый поход

Один лишь Калавун знал, что это не так. И каждый раз при виде Бараки вспоминал глаза принца, наблюдавшего агонию своего отца. Это Барака накапал яд в питье султана в ночь лунного затмения, когда Хадир уже лежал трупом в покоях Калавуна. И эмира начали мучить мысли о дочери, о ее кончине, столь похожей на кончину Бейбарса. Хадир признался, что это он отравил Айшу и также собирался отравить Калавуна. Выходит, замысел прорицателя сорвал Барака, который украл у него куклу с ядом. Но откуда юнец знал, что у нее внутри? Ответ существовал только один: Хадир ему однажды показывал.

И лишь одному Калавуну было также ведомо, что Бейбарс перед смертью решил сделать своим наследником младшего сына, Саламиша. Однако сделать официальное объявление он не успел, и потому на трон взошел Барака-хан, став правителем империи, простиравшейся от Александрии до Алеппо. Калавун не мог этому помешать. Правда, он стал регентом при юном султане и останется им, пока Барака не достигнет восемнадцати лет. Выбор главного визиря пал на него, поскольку он являлся ближайшим сподвижником Бейбарса и тестем Бараки. Но это было слабым утешением, когда знаешь, что этот сидящий на троне юнец с кислым лицом наверняка убийца Айши и Бейбарса.

Подошел Халил. Калавун заставил себя улыбнуться, поправил волосы младшего сына, которые упорно лезли ему на глаза. Мальчику было только тринадцать, но он быстро рос. Калавун полагал, что, став взрослым, сын будет выше его.

— Отец, Али послал меня узнать, когда мы будем есть, — проговорил Халил серьезным тоном.

— Он что, проголодался? — негромко спросил Калавун, бросив взгляд на старшего сына, который, скрестив на груди руки, со скучающим видом наблюдал за церемонией доклада главного визиря. — Иди и скажи брату, чтобы он набрался терпения. И в другой раз пусть не посылает тебя, а спрашивает сам.

Халил смущенно посмотрел на брата.

— Али сказал, что видел Хадира.

— Где? — Калавун вскинул брови.

— Ну, не его самого, а призрак. Он опять подглядывает за нами, как всегда делал.

Калавун крепко сжал плечи сына.

— Брат тебя дразнит. Хадир не может быть призраком, потому что Иблис забрал его в свою ледяную пустыню.

— Правда?

— Конечно. А теперь иди. — Он с улыбкой наблюдал, как, вернувшись, Халил шлепнул брата по руке.

Али глянул на отца и широко улыбнулся, а затем с наигранным интересом повернул взгляд на главного визиря. Он совсем не походил на своего младшего брата, ни внешне, ни характером, но был почти копией Айши, ее мужским воплощением. Разумеется, старше, но с той же улыбкой и тем же пониманием в глазах. «Хорошим эмиром станет со временем мой сын», — подумал Калавун и перевел глаза на хмурого злобного юнца на троне. Нет, надо что-то делать. Регент располагал огромной властью. Главное, правильно ею воспользоваться. Мамлюки пришли к власти через бунт. Бейбарс взошел на трон, убив сначала одного, а затем другого султана.

При жизни Бейбарса подобные мысли никогда Калавуна не посещали. Он был вполне доволен своим положением. Но теперь, когда золотой венец возложен на голову Бараки, терпеть это не было никакой возможности.

В противоположном конце тронного зала Назир, увидев на лице Калавуна улыбку, удивился, не понимая, что она значит.

За все эти годы он превосходно изучил эмира и мог читать его лицо, как опытный охотник тропу хищника. Обычно, только взглянув на эмира, он понимал, о чем тот думает. Но эта улыбка казалась в данный момент странной и неуместной, тем более что Назир знал, какие мысли сейчас в голове у Калавуна. Два дня назад эмир признался ему: несомненно, что Бейбарса убил Барака. Назир удивился, но не очень. Такое вполне могло случиться. Ведь обманывать людей так просто. Он сам многие годы обманывал всех вокруг, включая самого умного из них, эмира Калавуна.

Часть третья

36

Окрестности Бордо, Французское королевство 24 апреля 1288 года от Р.Х.

Охотники ринулись через высокий кустарник. Ночью прошла гроза, на лошадиные копыта налипала грязь, нещадно хлестали прутья, но это никого не останавливало. Только вперед. В весеннем лесу пряно пахло гнилью. Проникающий сквозь густую листву солнечный свет разгонял тонкий туман. Трава на полянах блестела, похожая на атлас. Кое-где в просветах были видны голубые лоскуты неба. Только рассвело, но пройдет немного времени, и от этой утренней хрупкости ничего не останется. Солнце сделает свое дело.