КриБ,или Красное и белое в жизни тайного пионера Вити Молоткова

– К сожалению, – Зинаида Андреевна обвела взглядом всех нас, пока не остановила его на мне, отчего сердце мое подпрыгнуло и шлепнулось, как калоша в лужу. – К сожалению, – сказала она, – в этой ситуации мы все повели себя довольно неосторожно.

Ничего себе! Я посмотрел на Власика, который сидел и сопел как ни в чем не бывало.

– Взять хотя бы вас, мон шер, – княгиня указала рукой на меня, и я почувствовал, что на меня перекинулся Кларин пожар. – Вам, я вижу, не по душе друг вашей сестры, но все же непременно нужны доказательства, твердая уверенность, что кто-то совершил проступок. Вы понимаете меня?

– П-понимаю, – кивнул я. Щеки мои пламенели, потому что как-то неожиданно оказалось, что я едва не сделал что-то очень некрасивое. Или сделал?

Экзекуция тем временем продолжалась.

– Прошу меня простить, – в этот раз княгиня обратилась к папе. – Вы взрослый человек, но, право, ваши оценки и выводы совсем как у гимназиста. Ведь, насколько я знаю, вы ни разу даже не поговорили… – плавный жест рукой в сторону Власика, – и имеете самые поверхностные представления о характере этого человека, принципах и прочем. Не так ли?

Ого! Я смотрел, как папа краснеет. Если так пойдет дальше, мы все превратимся в краснокожих, а точнее, красноголовых. Папа кивал, наливаясь как синьор Помидор, а эстафету приняла мама.

– То же самое, – неожиданно объявила Зинаида Андреевна, обращаясь на этот раз к ней, – я могу сказать и про вас, сударыня. Довольно легкомысленно полностью доверять воздыхателю собственной дочери, основываясь только на том, что он ей нравится.

Пожаролицая мама попыталась что-то сказать, но у нее не получилось. Ненавистный Власик довольно поглядывал сквозь очки на наше Ватерлоо. Я видел, что все рушится, что нужно как-то спасать положение. И не нашел ничего лучше, как выпалить:

– А он – он! – я ткнул пальцем во Власика. – Он болтался по коридору, хотя, я уверен, быстренько выяснил, что Клары нет дома!

– Туше. – Странным образом в этот раз княгиня не ругала меня, хотя не очень-то сдержанно я повел себя.

Все воззрились на Власика.

– Я, – прошипел он, – я, – было видно, что он давится словами, – я, – наконец выдавил он, – я просто заблудился. А вот этот, – он изрезал меня взглядом, – вообще меня ненавидит. – Власик вскочил и выбежал из комнаты. Следом за ним, сверкнув в мою сторону взглядом, больше похожим на стилет, конечно, бросилась Клара.

Взрыв и немая сцена.

– Вот видите, – довольно сказала Зинаида Андреевна, – как оказывается, всему есть объяснение.

– Я не очень много из всего этого усвоила, – призналась мама и даже сама, по-моему, удивилась.

– Все очень просто, мои дорогие друзья, – улыбнулась княгиня. – Воздыхатель вашей прелестной Клары – робкий и неуверенный в себе юноша, а вы к нему либо предвзяты, либо относитесь безразлично.

– Но он же работает не каждый день, – не захотел сдаваться папа.

– Помилуйте, – удивилась Зинаида Андреевна, и я впервые в жизни заподозрил, что папа может быть неправ, – вы разве не осведомлены, что есть профессии творческие, связанные с вдохновением, когда обыкновенное сидение за столом ровным счетом ничего не приносит? Дело в том, что когда человек думает – а это очень большая работа, – никто этого не видит.

– Ладно, – согласился папа, потому что давно пора было капитулировать, – но где же солонка? Если ее не взял ваш творческий бездельник, тогда, может быть, она куда-нибудь закатилась? Давайте осмотрим все комнаты.

На последних словах в комнату стрелой влетела Клара. Глаза ее горели, а про щеки я уже сто раз сказал.

– Не нужно ничего осматривать, – княгиня опустила руку в карман своего домашнего платья и достала серебряную шишку. – Вот пропажа.

– Как прекрасно! – обрадовалась мама.

Румянец спал с ее фарфорового лица – оно стало выглядеть как обычно.

– Ничего не понимаю, – папа тоже стал обычного цвета, но до конца не утихомирился. – Куда же она делась? То есть откуда она взялась?

Княгиня поставила солонку на стол.

– Поверьте, – сказала она, – никто ее не похищал и даже не планировал. И, скажем так, я случайно нашла ее.

– Но где? – папа настаивал, а я увидел умоляющий взгляд Клары. Догадка, словно шуруп, двинулась было в моей голове, но тут же застряла.

– Я позволю себе, – ясно сказала княгиня, – не раскрывать эту крошечную тайну.

Спорить было бесполезно, вот папа и не стал. Родители вышли – остались княгиня, я и Клара.

– Уйди, – сказала она жалобно и капризно, но я из вредности не послушался.

– Я думаю, – Зинаида Андреевна была серьезна, – брат сохранит вашу тайну.

«Сохранит, – думал я напряженно, – конечно, сохранит, только знать бы, что это за тайна».

– Если ты, – угрожающе сказала Клара, – хоть кому-нибудь хоть когда-нибудь скажешь, что я ем у себя в комнате, я тебя…

«Ах вот что! – я был потрясен. – Значит, за столом Клара не ест только для вида, а на самом деле она – лопает! Когда никто не видит! Вот это да!»