Крид: Советник Соломона (СИ)

Здоровье царя царей тут же пошло вниз. Он начал чувствовать слабость, у него появились галлюцинации, и он уже не мог контролировать свое тело. В глазах его угасала жизнь, и он понимал, что он умирает. А ведь казалось бы, что он уже победил. Он убил своего противника, он укрепил свою власть, он достиг всего, чего хотел. Но судьба решила по-своему, и он умирал, как обычный человек, не оставшись ни с чем, кроме пустоты и отчаяния.

Я закончил строительство стены, которая отделяла меня от пустыни и от всех ее неприятностей. Она стояла высокой и непроницаемой, как моя собственная броня. Я отправился морем в столицу, в Констанс, чтобы узнать, как сложилась судьба моего города и моей империи.

Когда моя галера причалила к берегу, меня встретил тяжелый запах крови и горечи. Он висел над городом, словно туман, напоминая о недавних сражениях и о том, что произошло.

Констанс встретил меня трауром, словно тяжелый полог, опустившийся над городом. Он был не просто печальным, он был удручающим, давящим своей атмосферой отчаяния и безысходности. Улицы, по которым когда-то шумела жизнь, теперь были усыпаны телами, словно увядшие цветы на могильном холме. Они лежали в разных позах, одетые в разные одежды, но все они были объединены одной ужасной судьбой.

Некоторые тела были уже «остывшими» после череды вспыхнувших болезней, их лица застыли в выражении немой боли. Другие еще дышали, но их глаза были пустыми, а губы шептали бессмысленные слова. Люди ходили с поникшими головами, их лица были бледными от страха и печали. Они не смели поднять глаза, не смели смотреть на тела, которые лежали у них под ногами. Они просто шли вперед, словно зомби, не видя ничего вокруг. В воздухе стоял тяжёлый запах крови и гнили, который вызывал отвращение. Я оказался в месте, где жизнь прекратилась, а смерть безраздельно властвовала.

В храмах Констанса звучали колокола, их гулкий звон разносился по всему городу, проникая в каждый дом, в каждую душу. Звук этот был не радостным, а скорее тревожным, словно предвестник чего-то неизбежного. Люди толпились у входов в храмы, их лица были поникшими, их глаза полны тревоги. Они пришли молиться за здравие Зары, их царя, который был болен. Никто не знал, что с ним произошло, но все чувствовали, что что-то не так.

В воздухе витал не просто запах ладана и свечей, а что-то еще, нечто невыразимое словами, что проникало в душу и заставляло дрожать от страха. Священники в белых ризах стояли перед алтарями, их голоса звучали монотонно и безжизненно. Они читали молитвы, но их слова не приносили утешения.

В глубине храмов горели свечи, их пламя дрожало и трепетало, словно отражая внутреннюю тревогу верующих.

Люди молились за царя, за его здоровье, за спасенье его души. Но в их глазах угадывался не только страх, но и недоверие. Они не верили, что царь может выздороветь. Они чувствовали, что их мир трещит по швам, что что-то неизбежное наступает.

Кто-то из простолюдинов рыдал, и было невозможно определить, от собственного горя или от утраты монарха.

Я задумчиво двигался по столице, словно странник, заблудившийся в лабиринте своих собственных мыслей. Город был угрюм, покрытый печальным туманом, который не рассеивался даже в полдень. Он выглядел не просто печальным, а истерзанным, словно человек, перенёсший тяжёлую болезнь.

Каждая улица была шрамом, каждая плита мостовой — воспоминанием о прошедших сражениях. Дома, когда-то полные жизни, теперь стояли пустые и холодные. Их окна были закрыты ставнями, словно глаза, которые не хотят видеть то, что происходит вокруг.

Я проходил мимо разрушенных фонтанов, из которых не текла вода, мимо разбитых лавочек, на которых не сидели больше продавцы, мимо пустых площадей, где не звучала музыка. Город был практически пуст и походил больше на призрак, чем на столицу великой империи.

Словно незримая тень, я пробрался в спальню Зары Якоба, проскользнув мимо спящих стражей, чьи лица были усталыми и безразличными. Спальня была темной, освещаемой лишь мерцающим светом луны, проникающим сквозь тонкие шторы. Воздух был сырым, насыщенным запахом лекарств и гнили.

Зара лежал в постели, окруженный шёлковыми простынями, которые резко контрастировали с его поседевшими волосами и бледным лицом. Он был не похож на того могущественного и беспощадного правителя, которого я помнил. Он был жалкий, слабый, словно увядший цветок, готовый упасть под первым порывом ветра.

Его грудь поднималась и опускалась с трудом, его дыхание было прерывистым и слабым. Но в глазах, однако, все еще горело живое пламя азарта, хотя и притушенное болезнью.

Заметив меня, Зара устало поднял голову, его движения были медленными и мучительными, словно у старого и больного дерева. Он отхаркивал кровь на белоснежные простыни, которые немедленно покраснели, как от вишневого сока.

Он смотрел на меня с замешательством и недоверием. «Ты?» — прохрипел он, его голос был слабым и хриплым, словно у мертвеца.