Крик

Сара вдруг почувствовала слабость, к горлу подкатил ком, и пришлось привалиться спиной к стене, чтобы не осесть на пол. А Кристофер оцепенело застыл с телефоном в руке, тогда как в его душе бушевала целая буря чувств – он безжалостно винил себя в страданиях Симона, задыхался от собственного бессилия ему помочь, испытывал одновременно леденящий страх и обжигающий гнев. Сара прекрасно знала, что с ним сейчас творится, – она видела разрушительную смесь этих чувств на лицах коллег, расследовавших особо тяжкие преступления, прежде всего против детей, и более того – сама переживала нечто подобное. Если жертва – ребенок, эмоциональная реакция усиливается в десятки раз, и порой настолько мешает соображать, что исчезают шансы его спасти.

– Послушай меня, Кристофер. Послушай внимательно. – Она обняла журналиста за плечи. – Лазарь не причинил Симону вреда. Симон жив. И жив он только благодаря тебе, потому что ты правильно провел разговор. Ты уже спас Симона, и только это сейчас имеет значение. Теперь у нас есть двенадцать часов, чтобы докончить начатое. Нельзя терять время!

Не подействовало – и немудрено, мало кто на его месте быстро оправился бы от шока при виде, как издеваются над его ребенком. Кристофер все глубже погружался в кошмар, растрачивая силы на то, чтобы преодолеть парализующий страх.

Сара встряхнула его за плечи, несколько раз окликнула, и тогда он вдруг резким движением оттолкнул ее, а потом набросился, вслепую молотя кулаками. Сара осторожно парировала удар за ударом, стараясь не покалечить его. Кристофер, сам не понимая, что делает, некоторое время сражался с ней, рыча от бешенства, затем развернулся и врезал кулаком в стену, расшвырял ногами детали пульта, валявшиеся вперемежку с листами железа, выдохся наконец и, хрипло дыша, осел на пол, обхватив голову руками.

Сара все это время не мешала ему давать волю гневу и теперь терпеливо ждала, пока он успокоится и восстановит дыхание. Кристоферу на это понадобилось минут пять.

– Ты в порядке? – решилась она наконец спросить, поймав его взгляд.

Он провел ладонью по лицу.

– Прости, Сара. Не знаю, что на меня нашло… Мне как будто… нужно было найти виноватого.

– Я все понимаю, – кивнула она и едва заметно улыбнулась: – К сожалению, не могу потешить твое самолюбие, сказав, что ты меня напугал.

Кристофер иронически усмехнулся над собой, и его вдруг, несмотря на весь абсурд и кошмар ситуации, охватило отчаянное желание обнять эту женщину. Их взгляды пересеклись, и стало жарко, воздух будто наэлектризовался. Как в первый раз, Кристофер увидел изящно очерченные губы, с которых срывались слова, всегда нужные и верные, рассмотрел льдисто-голубые глаза, которые дарили ему поддержку и утешение, бедра, к которым хотелось прикоснуться, стройную, тонкую, выточенную спортивными тренировками шею и прежде всего ее душу – закрытую от него и вместе с тем щедрую.

– Двенадцать часов, – напомнила Сара, помолчав. – Это и много и мало.

Кристофер отвел глаза, устыдившись собственного внезапного желания и испугавшись, что она обо всем прочла по его лицу. Хотя он мог поклясться, что Сара только что испытала те же чувства.

Так и было, однако Сара постаралась убедить себя в том, что виной всему странная химическая реакция, вызванная стрессом и ненадолго затуманившая разум.

Несколько часов они потратили на повторный осмотр всех помещений, разобрали пульт управления, обследовали систему вентиляции на предмет тайников, нашли толстую папку с документами НАСА и досконально изучили каждую бумажку в тщетной надежде, что среди них могут оказаться материалы по исследованиям Эванса.

– Мы всё здесь обшарили, – в отчаянии сказал Кристофер. – Что еще можно сделать?

– Не знаю. Пока что нам обоим нужно подышать свежим воздухом. – Сара осветила фонариком дорогу к выходу.

Туман над джунглями почти рассеялся – молочная дымка клубилась лишь в густых зарослях под деревьями. Ветер покачивал сочные тропические листья, мерный шорох вокруг и спокойное мерцание уже проступивших в медленно темнеющем небе звезд внесли немного порядка в лихорадочную круговерть мыслей. Сара опустилась на верхнюю ступеньку крыльца рядом с Кристофером. Локтем она касалась его руки, ладонь положила себе на живот и подняла голову к переливающемуся предзакатными красками небосводу.