Крик

Но Кристофер никак не мог разрешить дилемму: с минуты на минуту выйдет срок, отмеренный Лазарем, и, пока убийца занят Сарой, есть время открыть тайный ход и найти последние ответы, чтобы спасти Симона. Если же он попытается сначала помочь Саре, может и сам погибнуть, а это означает, что мальчик тоже умрет.

Любовь к приемному сыну пересилила все остальные чувства. Сгорая от стыда, раздавленный чувством вины Кристофер оторвал взгляд от двустворчатой двери операционной и ринулся в библиотеку. Просунув кирку в щель застрявшей на повороте стены, потянул за рукоятку, как за рычаг, изо всех сил. Стена сдвинулась всего на полсантиметра. Он дернул еще раз, чуть не вывихнув запястье, и еще – стена не поддавалась. Обессиленный Кристофер заплакал от ярости. Было ясно, что в одиночку он не справится. Оставался единственный выход.

Глава 42

Сначала Сара думала, что спит, вернее, никак не может вырваться из ночного кошмара, но мужской голос сделался громче, обрел реальность, и она открыла глаза.

– Вот и славно, детка… Давай-ка просыпайся, пока можешь, а то скоро заснешь вечным сном.

Сара почувствовала острую боль в правом плече, хотела схватиться за него левой рукой, но обнаружила, что запястья привязаны к стулу. Голос звучал у нее за спиной.

– Сколько времени? – хрипло выдохнула она.

– Сколько… времени? – озадаченно повторил Хоткинс. – Ты первая, кто задал мне такой вопрос перед смертью. Ладно, отвечу. Один час восемь минут ночи.

Срок, установленный Лазарем, истекал в 1:30.

– Где Кристофер?

– Пал смертью храбрых от рук моей очаровательной напарницы.

Сара чуть не задохнулась от горя и отчаяния.

– Вообще-то ты тоже уже должна быть мертва, – продолжал Хоткинс. – Но по удачному стечению обстоятельств тебе пришлось иметь дело со мной, а я предпочитаю, чтобы мои жертвы уходили с миром. К сожалению, сегодня у нас мало времени, так что давай-ка побыстрее. – Убийца обошел Сару, встал перед ней и с торжественным видом произнес: – Веруете ли вы в Бога, мадам Геринген?

Сара не ответила – горе от известия о смерти Кристофера лишило ее последних сил.

– Вы веруете в Бога?! – рявкнул Хоткинс ей в лицо.

Она закрыла глаза, чувствуя, как наплывает тень, которую гнала от себя прочь последние несколько суток, – отнимающее волю болезненное желание все бросить, навсегда заснуть в сугробе и больше не мучиться.

– Через минуту я заберу у вас жизнь, мадам Геринген. Ровно столько времени у вас осталось на исповедь. – Хоткинс включил на своих часах секундомер. – Облегчите душу, прежде чем предстанете перед Господом. Снимите камень с сердца, и Бог вас простит.

– Кристофер! – заорала Сара.

– У вас пятьдесят пять секунд на то, чтобы примириться с собой.

В последней надежде Сара снова выкрикнула имя Кристофера, будто прощаясь с ним, и разрыдалась.

Хоткинс встал перед ней на колени.

– Слишком поздно. Сейчас вы умрете, а у вас на душе тяжесть, я вижу. Уйдите с миром. Вы этого заслуживаете.

Голова Сары поникла. В тишине громко тикали часы убийцы.

– Покайся, дочь моя, и Господь дарует тебе прощение.

Жесткие ладони легли ей на шею.

– Осталось пятнадцать секунд…

Пальцы усилили давление, Сара стала задыхаться и вдруг испытала острую потребность избавиться перед смертью от груза прошлого.

– Простите меня, дети! – выдавила она. – Я прошу прощения у восьмилетнего мальчика, которого застрелила на том пшеничном поле, когда он бежал ко мне спросить, почему я убила его отца… – Сара задрожала всем телом и продолжила слабым, срывающимся голосом: – И у ребенка, которого я так мечтала родить, но не родила. Прости, малыш, что не удержала рядом с собой того, кто должен был стать твоим отцом. Прости, что не подарила тебе жизнь… не получилось… но я так хотела…

Больше говорить она не могла – по щекам покатились слезы, горло перехватило.

Хоткинс посмотрел на нее с презрением.

– Господь прощает далеко не всё, – сказал он, и стальные пальцы сжались на шее грешницы.

* * *

Кристофер, затаившийся под дверью, слышал признание Сары, и, хотя не время было об этом думать, его ошеломил груз вины на совести этой женщины. Справившись с эмоциями, он крепче взялся за рукоятку кирки и на словах Хоткинса «Господь прощает далеко не всё» ворвался в операционную.

Убийца, стоя к нему спиной, душил Сару, которая уже не сопротивлялась. Журналист перевел дыхание и, бросившись к нему, размахнулся своим оружием. Хоткинс начал поворачиваться – в этот момент кирка вонзилась ему под ключицу. Он отшатнулся, заорав от боли. Из разорванной подключичной артерии фонтаном брызнула кровь.