Крик безмолвия (записки генерала)

Я поднял глаза, когда чуть не столкнулся с шедшим мне навстречу мужчиной. Прямо на меня налетел Виталий Рыжих, мой бывший сосед по квартире, с тяжелой хозяйственной сумкой в руках. На его лице стало еще больше рыжих веснушек, а виски и брови, как мне показалось, стали кирпичного цвета. Фамилия прямо‑таки запечатлелась на его внешности. Много ему приходилось выслушивать из‑за этого совпадения всякого рода сравнений, острот, но он, никогда не унывающий, не обижался и это спасало его. Все разговоры он пропускал мимо ушей и от того они как бы обходили его стороной.

— Сколько лет, сколько зим, — как всегда с улыбкой начал Рыжих. — Вот, был на рынке. Битый час стоял на морозе за мандаринами. Не досталось… Пропади они пропадом, можно жить и без них! Вот, нагрузился картошкой.

— Померзнет, — пришлось промолвить, чтобы не разойтись молча после встречи с Чайкуном.

— Да нет. Я на трамвае. Ну, а как ты? Отделом закручиваешь?

— Да что‑то вроде этого…

— А я все сметы пересчитываю, урезаю, согласовываю, визирую, возвращаю. Малец твой? Похож. Сидел бы дома и учил уроки, чем на улице мерзнуть. Ну, заходи, если что…

После этих слов Рыжих заторопился со своей тяжелой сумкой. Он и ранее, при любой встрече, всегда мне говорил это свое — «заходи». Оно стало у него обязательным в завершении любого разговора. Чего‑то бы не хватало в нем без этого слова, как карты в колоде. Я ему ничего не ответил, зная, что его приглашение ни к чему не обязывает. И Рыжих отлично знал, что я к нему не заходил и не пойду и от этого мне стало еще больше не по себе.

Я торопился к снежной горке, хотя пора уже было снова садиться за стол, но в этот день везло на встречи. Почти у самого переезда я столкнулся с бывшим студен- том–заочником юридического факультета. Я тоже тогда учился в юридической школе и мы даже иногда обменива

лись конспектами. После окончания института у него все складывалось так, что ему все завидовали. Он сразу пошел работать помощником прокурора. Давно я его не видел, но говорить с ним в таком настроении не хотелось и я думал, как бы мне его обойти. Еще не поздоровавшись со мною, он сразу же достал из кармана папиросы и протянул мне вместо приветствия. Всем своим видом я давал ему понять, что тороплюсь и не намерен с ним задерживаться.

— Не приучился? — спросил Игорь, не замечая Вовку и моей сдержанности. — Это хорошо. А я вот не могу без курева.

Небритое его лицо покрылось большими темными пятнами с синими оттенками по краям, а посередине продолговатой картофелиной выделялся красный нос. Игорь часто затягивался и старался не дышать на меня, закрывая то и дело рот рваной перчаткой. Руку от рта он почти не убирал. Выглядело это по–смешному. Уж слишком деликатно собеседник заботился обо мне, чтобы не обдать запахами, которые прорывались изо рта.

Я отослал Вовку к снежной горке, обещая подойти к нему не задерживаясь. Меня все больше раздражало в собеседнике то, что он беспричинно улыбался, старательно закрывая рот, очевидно, полагая, что я не замечаю этого. Табачный дым забивал в какой‑то мере запахи и получался букет, от которого, наверное, пропадала бы моль.

— Торопишься? — поинтересовался я с надеждой на то, что он быстрее уйдет с дороги.

— Куда мне торопиться? Уволился. Подыскиваю работу. Все шло о’ кей, а потом… В общем, нашелся один тип, который подсматривал в замочную скважину и записывал в свой талмуд каждый мой шаг, а потом все преподнес начальству на блюдечке с каемочкой. Хороши людишки? А?.. Как в пьесе Островского.

Игорь еще что‑то говорил, но я плохо его слушал. Можно было понять, что уволили его за какие‑то нарушения и пьянство. Но он зачем‑то распинался передо мною, пытаясь доказать, что нарушений не допускал, а пил культурно, как и все.

— Закон пить не запрещает. Следовательно, закона я не нарушаю. За обедом рюмку пропускаю, как французы вино. Все культурно. За что увольнять?

Какому‑то дружку давал машину для поездки на Кубань. Спидометр накрутил больше полутора тысяч кило

метров и теперь его обвиняют чуть ли не в преступлении.

— Человек просил. Ты бы отказал? — спрашивал он меня. — А теперь мне говорят: «Мало, что тебя просили, ты не должен был нарушать». Все правильно. Законы я знаю. В них не написано, что прокурор не человек.

Игорь, видимо, решил выговориться, но я ему не сочувствовал.

— Привезли несколько бочек домашнего вина, разделили… Винцо, я скажу тебе — во! — показал он большой палец.

— Извини, я пошел. Меня ждет Вовка.

— Я провожу.

— Спасибо, не надо. Я спешу.

— Нет, ты только подумай, — не отставал Игорь, — какой гусь. Я ему машину, а он мне такую свинью подложил. Вино вместе пили, и вот — на тебе на закуску…

Игорь бросил окурок, но тут же спохватился и закрыл рот замусоленной перчаткой, как будто у него болели зубы.

— Будь здоров. Извини, спешу…

— Понимаю. Да… Хотел у тебя подстрелить червонец. Чуть было не забыл. А?

Все это было заранее им обдумано, но плохо разыграно. Я видел глуповатую улыбку на его лице и стремление показать, что эта мысль пришла ему в голову неожиданно.