Крик безмолвия (записки генерала)

После этого разговора я дал согласие баллотироваться по избирательному округу. Никакого опыта участия в избирательной кампании у меня не было, как не было и команды, которая бы со знанием дела проводила избирательные мероприятия. Уже дав согласие, я терзался мыслью о снятии своей кандидатуры, видя нечистоплотность, закулисные сговоры по формуле — ты мне, я тебе, интриги, оскорбления и юхевету со стороны одного из тех, кто лез напролом. У него был завод и деньги, заводские, а следовательно сила. Он не скупился на громогласные обещания сделать жизнь райской, еще до построения коммунизма, на который он часто ссылался в своих речах. Я не мог лгать, обманывать людей, не мог идти по головам к депутатскому креслу, как и не мог обещать увеличить зарплату, обеспечить бесплатными обедами женщин на заводе.

От навалившихся переживаний, которые я держал в себе, от бесконечных раздумий о людях, которых я узнавал в ходе предвыборной кампании, о их лицемерии, не известном доверчивым избирателям, почувствовал боли в сердце, месторасположение которого я точно не знал. Обратился к врачу. Предложили обследоваться в стационаре.

На свою беду, ничего не подозревая, я попал к врачу- экспериментатору. Меня отпугивал его холодный, безразличный взгляд, таивший надменность, неприязнь к пациенту. Он как бы отбывал повинность, обходя больных, держал меня в какой‑то неопределенности. Поначалу не находил ничего угрожающего и даже собирался меня выписать. Об этом мне по секрету сказала тихо сестра, молодая женщина с безупречно чистым, греческого стиля лицом, словно изваянным античным скульптором.

Ее белый халат, белая косынка на голове с вышитым крохотным красным крестиком придавали ей строгий вид сестры милосердия и отличали от других сестер, непрерывно сновавших по больничным коридорам. Она —- Ирина, представлялась мне идеальной сестрой, всегда чем‑то озабоченной, наделенной милосердием природой, без чего

медицинская сестра — не сестра, а бесчувственный надзиратель.

Она редко улыбалась. Но, когда на ее лице расплывалась улыбка, она была целительной, на какое‑то время унимавшей все болячки, становилось светлее и уютнее на душе.

Она приносила таблетки, делала инъекции, каждый раз поправляла одеяло или взбивала тощую больничную

подушку.

Мне казалось, что она сопереживала мое вынужденное пребывание на скрипучей палатной койке и поэтому я верил ей больше, чем мудрому врачу.

— Отдохните, — однажды сказала она, взяв у меня из рук книгу.

Полистала, посмотрела на обложку, вздохнула и положила на тумбочку.

Я читал «Жизнь взаймы» Ремарка. Понимал, что не совсем подходящий сюжет для больницы, но и не худший вариант, поскольку автор в повествовании утверждал личную порядочность обреченных, простых смертных, противопоставляя представителям высшего общества, которые гнили заживо во лжи и подлости, но не брезговали никакими приемами за место под солнцем. Что‑то подобное проявлялось и у нас.

— Хотите я принесу вам что‑нибудь другое? — спросила Ирина.

— Что? Я не читаю все подряд, я пленник своих представлений о земном бытие, пленник своей мечты…

— «Подругу французского лейтенанта» Джона Фаулза читали?

— Не читал. О чем она? В двух словах…

— Книга захватывающая. Человеку в жизни предписывается жесткий выбор норм поведения. Эти нормы нередко подавляют человеческое чувство, устанавливают ложные моральные ценности, уродливые, циничные, но многие пристраиваются к ним и успешно ведут свою партию, добиваясь своего.

— Принесите. То, что нужно.

Книга увлекла меня загадочностью с первых страниц. Я спрашивал себя, что находила в ней Ирина и невольно искал что‑то общее между героиней и сестрой. А через некоторое время вообще терял ощущение грани в своих сравнениях из‑за того, что мне уже хотелось, чтобы Ирина походила на Эмили Вудраф. А, может, у сестры тоже

была тайна, о которой она мне не говорила? Нередко Ирина о чем‑то задумывалась, отрешаясь от всего и тогда я видел негодование на ее лице.

— Вы больше меня знаете, что у нас много похожего на то, о чем пишет Фаулз, — услышал я от сестры. — Преуспевают те, кто следует далеко не чистоплотным «правилам игры», принятым нашими «джентльменами». Доходят до того, что даже больных не оставляют в покое.

— Что вы имеете ввиду?

— Если не выдадите, Алексей Иванович?

— Боже упаси…

— На днях приходила одна особа и интересовалась вашим здоровьем. Как долго вы будете еще у нас? Я ухожу в отпуск и должна была вам сказать.

— Кто она?

— Доверенное лицо директора завода. Она приходила к доктору, а его не было. Я с ней говорила, а потом они долго с глазу на глаз беседовали. Больше ничего не знаю.

Я насторожился. Сестре ничего не сказал. Я понимал, что «забота» о моем здоровье должна проявиться в предвыборных махинациях.

При очередном обходе я напомнил доктору о выписке. Не. раздумывая он предложил мне проверить мотор под нагрузкой. Я не знал как мне поступить, но отказываться не стал.

— Походите километров пять вокруг сквера…

— Это для вас не нагрузка, — послушав меня после такой разминки, сказал врач.

Я с удовлетворением воспринял такое заключение доктора.