Крик болотной птицы

– А может, сейчас я заодно и не Евдоким Лысухин? – Капитан в порыве чувств даже вскочил с места. – Ну, так поведай мне, кто я теперь такой на самом деле? А заодно поведай и о себе – кто ты таков? И какое ты имеешь право говорить мне такие слова! Да я и без того знаю, кто ты такой! А потому пошел бы ты с такими своими предложениями сам знаешь куда! Или может, тебе все же уточнить подробный маршрут?

Все эти слова хоть и были сказаны в запальчивости и праведном гневе, но, как ни крути, все же являлись прямым, откровенным и неслыханно грубым нарушением субординации. И за это Лысухина должна была ожидать неумолимая строгая кара – стоило лишь мужчине в маскировочной одежде шевельнуть пальцем. Но похоже, он этого делать не собирался. Более того, мужчина одобрительно отнесся к такому выпаду Лысухина. Он переглянулся с полковником Корчагиным, затем щелкнул пальцами и впервые за все время разговора рассмеялся.

– Капитан Лысухин во всей своей красе! – сказал мужчина, обращаясь к полковнику Корчагину. – Что ж, и хорошо. Значит, мы не ошиблись в выборе.

Перестав смеяться, мужчина посмотрел на Лысухина и сказал:

– Если бы вы после таких моих слов повели себя как-то иначе, то на этом наш разговор и закончился бы. Вы нам нужны такой, какой вы есть. Даже не так: такой, какой вы есть, вы нужны Родине. Вот так в данный момент стоит вопрос…

Эти слова оказались для Лысухина настолько неожиданными, что он не нашелся даже, что сказать на них в ответ. Он лишь криво усмехнулся. Неожиданными такие слова оказались и для Старикова, и он долгим и внимательным взглядом посмотрел вначале на мужчину в маскировочной одежде, а затем на полковника Корчагина.

– Теперь будем говорить серьезно и обстоятельно, – сказал мужчина в маскировочной одежде. – Вы, конечно, понимаете, что мы не предлагаем вам сдаться в плен ради самого, так сказать, плена. Повторяю: ваша сдача в плен – это часть разработанного нами плана. Часть разработанной нами операции, точнее говоря. То есть это та же война, но в других условиях. И условия эти куда как сложнее и опаснее, чем, скажем, война на передовой. Там вы должны будете действовать в одиночку, без чьей-либо поддержки, без товарищеского плеча и в непосредственном соприкосновении с врагом. Рискуя при этом быть разоблаченным в любую минуту. Да-да, товарищи офицеры, это – тоже война. Воевать, как вы понимаете, можно по-разному. Мы Смерш, и у нас свои правила ведения войны. Привыкайте… Вы что-то хотите сказать, товарищ майор? – Мужчина взглянул на Старикова.

– Так точно, – ответил Стариков. – Я хочу знать подробности.

– Да и я – тоже, – поддержал Старикова Лысухин.

– Для того, собственно, мы сюда и прибыли, – кивнул мужчина. – Что ж… Будем говорить о подробностях. И разговор наш будет, я так полагаю, долгим.

– Надеюсь, он все же закончится раньше, чем мы победим фашистов? – не удержавшись, съехидничал Лысухин. – Хотелось бы, знаете ли, поучаствовать в нашей победе не одними лишь разговорами, но и действиями.

– Поучаствуете, – с самым серьезным видом пообещал мужчина. – Итак, разговор наш будет долгим. Во-первых, потому, что операция, которую мы разработали, в своем роде уникальна. Скажу прямо: у нас пока еще нет практического опыта проведения таких операций.

– Это хорошо, – хмыкнул Лысухин. – Смерть как не люблю шагать по расчерченным квадратикам. И всяких правил тоже терпеть не могу – с самого детства. Люблю веселую выдумку – так, чтобы никаких инструкций.

– Именно поэтому мы вас и выбрали, товарищ капитан, – сказал мужчина. – Уж чего-чего, а веселых импровизаций у вас будет много. Можно так сказать, что операция, о которой идет речь, это сплошная импровизация. Повторяю: практического опыта проведения операций такого рода у нас пока нет. Значит, не может быть и каких-то жестких правил. Это во-первых…

– Ну, – самым беспечным тоном произнес Лысухин, – тогда и вовсе все замечательно. Тогда я спокоен и даже могу попросить у вас прощения за свою недавнюю импровизацию в отношении вашей личности. Ну, за то, что едва не послал вас…

Мужчина в маскировочной одежде ничего на это не сказал, лишь махнул рукой. Помолчав, он продолжил:

– Итак, это во-первых. А во-вторых, дело, которое мы вам предлагаем, чрезвычайно опасное. Оно гораздо опаснее, чем, скажем, сходить за линию фронта за «языком». Скажу больше…

Но и тут Лысухин не дал мужчине договорить.

– Вы уже упоминали об этом, – сказал он. – Для чего повторяться?

– А для того чтобы вы накрепко это запомнили, – вмешался в разговор полковник Корчагин. – Сказано вам – дело чрезвычайно сложное и опасное. Почти без шансов на успех. Можно даже сказать и так – мы посылаем вас на верную смерть. И все же при этом вы должны постараться выжить и победить.

– Ну, – беспечно махнул рукой Лысухин, – это что! Что значит – почти без шансов на успех? Вот, скажем, попытка соблазнить передовую колхозную трактористку в тот момент, когда она выступает с трибуны, – тут и в самом деле почти нет шансов. А во всех прочих случаях шансы всегда найдутся!