Крик души

В тот день он долго бродил по городу, отправившись сначала на площадь, где хотел встретиться с ней, а затем, обнаружив, что Даши там нет, продолжая кругами ходить вокруг ее дома, вглядывался вдаль, словно в слепой надежде пытаясь выхватить маленькую фигурку из толпы людей, но долгое время так и не смог подойти ближе. Вдруг встретит этого негодяя Алексея? Даша предупредила его, что если дядя Леша узнает о том, что она встречается с Олегом, не поздоровится и ей, и — что самое страшное! — Юрке. Олег не мог так рисковать, а потому держался на почтительном расстоянии от дома, где проживала Даша, надеясь на то, что она выйдет, и они смогут увидеться.

Как же ему необходима была эта встреча! Он весь извелся, пока, сбивая ноги, обходил дома в десятый и в одиннадцатый раз, тревожно вглядываясь в темные окна полуразрушенного каменного дома, в котором жила девочка. Он нутром ощущал, что нужен Даше, что необходим ей, именно сейчас. Досадливое чувство беспокойства и тревоги не отпускало его ни на мгновение, когда он, то подойдя ближе, то вновь отступая, сжимал руки в кулаки в карманах пальто и чертыхался про себя. Что-то словно разрывало грудь, сжимая легкие плотным кольцом, а в сердце настойчиво и рьяно стучало отчаяние.

Что-то случилось, что-то произошло, раз она до сих пор не появилась. Вдруг Юрка?..

Олег хотел было ринуться к дому, чтобы, отбросив сомнения, во всем разобраться, но застыл на месте. В половине пятого, он увидел того, кого так опасалась Даша. Алексея. И хотя Олег его никогда не видел, да и Даша никогда не стремилась описать внешность сожителя матери, но мужчина был уверен, что видит перед собой именно его.

Выглядел тот довольно-таки молодо, моложе Олега. На вид ему можно было дать лет тридцать пять, может быть, немного больше. Одет в поношенные черные джинсы и такого же цвета куртку с капюшоном. Шагает уверенно, решительно. На лице застыло мрачное выражение ненависти ко всему миру, а сдвинутые к переносице брови делали и без того грозный взгляд почти уничтожающим. Он, как хищник, осмотрелся по сторонам, словно выискивая следопытов, шествовавших за ним по пятам, а потом, сгорбившись, словно так защищаясь от внезапного порыва ветра, засунув руки в карманы куртки, стремительно подошел к дому, в котором жила Даша, и без стука вошел внутрь.

На скулах Олега от досады и злости тут же заходили желваки, и он, стиснув зубы, сделал решительный шаг вперед, намереваясь последовать за ним. Но тут же остановился.

Он не может. Он не имеет права. Кто он такой, чтобы врываться в чужой дом? Кто он такой, чтобы предъявлять какие-то права или претензии? Он — никто. И как не крути, но даже у этого подлеца Алексея больше прав на Дашу, чем у него, Олега!

Он еще некоторое время простоял с хмурым видом перед домом Даши, глядя на одинокие окна комнаты девочки, а потом со смешанным чувством негодования, злости и отчаяния, вернулся в гостиницу, так и не повидавшись со своей малышкой.

Как же ей было плохо тогда! Олег знал, он чувствовала, он отчего-то был точно уверен, что Даше плохо. Она, наверное, страдает, бедный ребенок! Она не плачет, но душа ее болит. И душа Олега тоже болела.

Почему Алексей не разрешил ей пойти на площадь? Почему не выпустил из дома? А ведь в том, что она была дома именно по приказу Алексея, Олег не сомневался. А может быть, Юрке стало хуже? Или все же во всем замешан Алексей? Вдруг он узнал, что Олег приходил к ним в дом? Страшно подумать, что сделал этот мерзавец беззащитной девочке за непослушание!

Боже, какая несправедливость! Почему дитя должно так страдать?!

Олег не мог прийти в себя долгое время, меряя шагами холл гостиницы и не решаясь подниматься в свой номер, готовый вот-вот сорваться с места и вновь ринуться к дому Даши, чтобы, подхватив и ее, и Юрку, забрать детей из этого ужасного дома, из лап этого ужасного человека! Не успел.

К нему подошла администратор гостиницы и сообщила, что до него несколько пытались дозвониться из Москвы.

— Кто?

— Ваш сын.

Олег бросился в свой номер, попросив перед этим соединить его с Москвой. На лестнице столкнулся с Андреем, и тот попытался удержать его за руку.

— Олег, мы тебя везде ищем! — воскликнул он. — Антон звонил!

— Я знаю, — коротко бросил тот, не замедлив ход. — Ты знаешь, что случилось?

— Нет, — поспешил следом за другом Рокотов.

— Сейчас узнаем… — пробормотал мужчина, открывая дверь комнаты и врываясь внутрь.

И он узнал эти ужасные новости о Тамаре Ивановне. Ей вдруг стало плохо, ее направили в больницу с подозрением на инсульт. Это просто сломило его. Сердце вновь заболело.

Он не мог не откликнуться на просьбу сына прилететь в Москву.

— Прилетай, пап, — взмолился Антон с отчаянием в голосе. — Я тебя жду. Теперь, когда Тамаре Ивановне стало плохо, еще больше, чем раньше. Ты нужен мне, пап, — тихо пробормотал сын в трубку.

Как он мог проигнорировать эти просьбы и мольбы, оставив их без внимания? Имел ли он на это право?

Но Даша… Как же Даша, которой он тоже нужен?! Которая тоже нуждается в том, чтобы он был рядом?!