Крик души

И Антон вновь превратился в холодного, равнодушного и установленного на цинизм молодого человека, которому плевать на эту беспризорную девчонку. Он хотел таким стать, чтобы не чувствовать боли, не поддаваться обидам, чтобы равнодушно сносить резкие выпады в свой адрес и отвечать колкостью и остротой на язвы, брошенные ему в лицо.

Бороться с собой и своими чувствами было сложно, и он решил спрятать их под маской цинизма и равнодушия, холодности и апатии. Он верил, что, если ему удастся убедить в своем равнодушии других, то вскоре он и сам поверит тому, что ему все равно. И тогда не будет так больно, обидно, одиноко.

Он будет таким, каким хотел, чтобы его видели.

И пусть никто никогда не узнает, что он ощущает на самом деле!..

Та проявленная на кладбище к девочке слабость была последней. Больше он не пытался ее утешать. Вообще старался не иметь с ней дел. И был искренне рад, что возвращается в Лондон, потому что сердце яростно кололо, укоряя и уговаривая справиться о ней.

Но он сдержался и улетел в Англию двадцатого апреля, как и собирался, не взирая на протесты ноющего и кричащего существа, требовавшего, чтобы он остался.

Он не хотел лишь оставлять отца одного, переживая. Звонил каждый день, выпытывая, как он со всем справляется без Тамары Ивановны, как себя чувствует и вливается в новый ритм жизни, а потом узнал, что одному справиться со всем ему не удалось.

И уже в начале мая Олег стал искать новую экономку.

А после долгих и тщательных поисков он ее, наконец, нашел.

Едва Маргарита Львовна Агеева вошла в их дом, Даша поняла, как сильно она отличается от близкой ей по духу Тамары Ивановны. Кардинально отличается. Не только внешностью, характером и положением, но и отношением. Отношением к ней, Даше. Эта женщина невзлюбила девочку почти с первого взгляда. Едва узнала, что она Олегу Витальевичу не приходится родственницей, и что у профессора Вересова есть лишь сын, который сейчас обучается в Лондоне, она делала все для того, чтобы показать Даше ее истинное место в доме. Винила, укоряла, находила сотни причин, чтобы за что-то ее отругать и не уставала указывать девочке на то положение, которое в доме дяди Олега у нее было.

— Мне кажется, юная леди, — вскинув подбородок, грубо говорила она, — что вы не можете что-то требовать от меня в этом доме. Вы здесь никто, так же, как и я. Олег Витальевич держит тебя при себе лишь потому, что он очень сердечный, золотой души человек! — строгий тяжелый взгляд на девочку. — Но ты не особо пользуйся его добротой, поняла? А я буду следить за тем, чтобы ты его не окрутила. Такие, как ты, дети с улицы, только и ищут повод, чтобы сбежать, прихватив с собой что-то ценное, — хмурилась, превращаясь в злостную гарпию. — Как же Олегу Витальевичу повезло, что в его доме появилась я. Уж я-то прослежу за тем, чтобы ты не сделала ничего плохого! — и вновь острый взгляд. — И не смей ничего требовать у меня. Если тебе что-то нужно, сделай это сама. Чай, не маленькая уже.

Не то чтобы Даша что-то у нее требовала, она привыкла сама со всем справляться, еще когда жила в Калининграде, да и понимала она, что просто не имеет на это права, но было горько и немного обидно от ее слов. Тамара Ивановна никогда так с ней не разговаривала.

Даша не говорила о своих чувствах дяде Олегу, так как полагала, что это не ее дело — указывать ему на что-то. К тому же, ему нравилась работа этой женщины. Маргарита была исполнительной, услужливой, трудолюбивой, добренькой и, казалось, радушной. Олегу не за что было ее ругать или в чем-то упрекнуть. Дом всегда был убран, обед приготовлен, она всегда находила для Олега доброе слово и могла поддержать беседу. И Даша не смела даже заикаться о том, что происходит между нею и экономкой в те часы, когда он ничего не видит. На вопросы Олега о том, нравится ли ей Маргарита Львовна, заданные как бы между прочим, девочка предпочитала пожимать плечами, утаивая от него истинные чувства, никогда даже словом не обмолвившись о том, что ее что-то не устраивает.

Жизнь текла своим чередом, один день стремительно переходил в другой, апрель сменился солнечным маем. Только теперь с ними не было Тамары Ивановны, и у Даши остался лишь дядя Олег.

И она не знала, как долго продлится это счастье. В апреле этого года она перестала верить в постоянство. Слишком мало его было в ее жизни.

В школе отношения с одноклассниками у Даши так и не наладились. С ней по-прежнему предпочитали не общаться. И если раньше ее молчаливость списывали на характер, природную скромность, смущение и неразговорчивость, то теперь, благодаря Роме Кононову, всему в вину ставили ее гордость и заносчивость.

Даша не спешила их переубеждать, не считая это важным для себя. В своем классе, впрочем, как и во всем окружении ребят, она не видела ни одного человека, с которым могла позволить себе подружиться.

Мальчишки и девчонки казались ей какими-то… пустыми. Одноразовыми.