Крик души

Попытки спасти ребенка продолжались. Врачи казались такими большими и страшными, они так нависали над крошечным тельцем Зака… Никки не видела сына, но они обязательно спасут его, она просто знала это.

Прошло еще несколько минут, пока наконец врач не отошел от кровати и коротко покачал головой. Он повернулся к Никки; его бледные глаза были полны сожаления.

Зак оставил их.

Никки уставилась на него.

— Нет! — закричала она, и пол ушел у нее из-под ног. — Он не может… Нет, не может! — завизжала она, когда врач подошел и обнял ее. — Прошу вас, — прошептала она, — умоляю… Верните мне сына!

— Вам есть кому позвонить? — спросил врач несколько минут спустя.

Никки безучастно смотрела на него.

Они находились в небольшом помещении где-то недалеко от отделения экстренной помощи. Она смутно помнила, как шла сюда мимо аквариумов и игрушек, мимо знака, на котором было написано: «Зал для кормления грудью. Свободно». Тогда она мало что воспринимала, но сейчас сознание у нее немного прояснилось, словно легкая дымка появилась в густом тумане.

Она огляделась и заметила, что стены окрашены в разные цвета. Красный, желтый, розовый, зеленый… Радуга.

— Вот, возьмите, — сказала медсестра.

Никки подняла взгляд и заметила, что медсестра поставила перед ней на столик чашку чаю. Она подняла руку, но снова безвольно опустила ее. Все было странным и нереальным. Она не должна находиться здесь. Эти люди ей не знакомы…

Врач повторил свой вопрос.

— У вас есть телефон? — спросила медсестра.

Никки покачала головой. В панической спешке она ничего с собой не взяла. «Зак! Зак! Где ты?» — мысленно кричала она. Видит ли он ее, где бы сейчас ни находился? Она нужна ему? Он пытается найти ее? Ее охватило страшное нетерпение. Она должна пойти к нему…

Врач выудил из кармана мобильный.

— Вот, — произнес он, протягивая ей телефон.

Никки взяла его, но не стала ничего предпринимать. Ей было совершенно все равно, какие кнопки нажимать.

— Выпейте чаю, — посоветовала ей медсестра.

Никки покорно взяла чашку, но, сделав первый глоток, почувствовала, как внезапно вместе с теплой жидкостью в ее внутренности влилась ноющая боль.

— Это я виновата, — прошептала Ники, — я знаю. Но я не хотела этого!

— Тш-ш, — стала успокаивать ее медсестра. — Вы не должны винить себя.

Глаза Никки, когда она взглянула на нее, были пусты. Где-то глубоко-глубоко в душе она ощутила потребность поговорить с родителями, такую сильную, какую никогда еще не испытывала.

Открыв телефон, она набрала их номер и стала ждать соединения. После трех гудков ее переключили на автоответчик, который сообщил ей, что номер больше не обслуживается. Тогда Никки вспомнила, что родители переехали, и, возможно, это только к лучшему, потому что теперь она не была уверена, действительно ли хочет поговорить с ними.

Она хотела поговорить со Спенсом, хотела больше, чем чего бы то ни было, но она не помнила его номер наизусть.

— Мне нужно ехать домой, — заявила она.

— Я думаю, будет лучше, если кто-то приедет и заберет вас, — посоветовал ей врач. — Давайте я позвоню.

Никки посмотрела на него.

— Вы знаете миссис Адани? — спросила она, чувствуя некоторый подъем при одной только мысли о миссис А. — Она патронажная сестра.

— Нет, — ответил он, — но если вы хотите, чтобы мы ее вызвали…

— Я не помню ее номер, — объяснила Никки.

— Не волнуйтесь, я узнаю его, — заверила ее медсестра и, ободряюще сжав ей руку, тихо вышла из комнаты.

Никки посмотрела на врача.

— Вы помните его? — спросила она. — Мы привозили его приблизительно три недели назад, когда он не мог дышать.

Доктор кивнул:

— Да, я помню.

Никки обвела взглядом комнату: она хотела найти конец нарисованной радуги.

— Он все равно умер бы, — хрипло заявила она. — Вы знали?

— У вас сейчас шок, — мягко ответил он.

Ее безжизненный, размытый взгляд встретился с его глазами.

— У него была болезнь Тея-Сакса, — сообщила она. — Ему поставили диагноз сразу после того, как вы спасли ему жизнь. — Ее лицо сморщилось. — Возможно, хорошо, что он ушел сейчас… так легко, — заметила она. — Как вы думаете, он страдал?

Накрыв ее руку своей, врач сказал:

— Мы узнаем больше, как только сделают вскрытие; но, полагаю, это маловероятно.

— Где это сделают? — спросила она.

— Вероятно, на Грейт-Ормонд-стрит, в Лондоне.

Она нахмурилась:

— Но почему так далеко?

— Туда передают все наши случаи педиатрической патологии, — пояснил он.

Во рту у нее пересохло. Педиатрическая патология… Но ничего страшного, это ведь просто сон. Через минуту она проснется.

— Я могу поехать с ним? — запинаясь, спросила она.

— Думаю, это не очень хорошая мысль. Вам сейчас лучшего всего побыть со своей семьей. У вас есть муж? Родители?

Когда она собралась ответить, слезы хлынули из ее глаз, оставляя мокрые дорожки на щеках.

— Я не знаю их номера! — всхлипывая, проговорила она.

— Ничего страшного, — заверил ее врач.

Какое-то время они сидели молча, пока не вернулась медсестра с сообщением, что миссис Адани уже едет. Никки прошептала: «Спасибо».