Крик души

Микроавтобус наконец остановился, но прошло какое-то время, прежде чем служащие «Релайанс» начали принимать прибывших заключенных. Никки молилась, чтобы этот процесс подольше затянулся, но слишком скоро кто-то уже отпер ее дверь, и, когда она встала, служащий «Релайанс» протянул наручники. Через мгновение ее запястья снова сковали стальные оковы, и ее вывели в холодный вечер, а затем ввели в дверь, открывшуюся в унылую, тускло освещенную комнату, где стояли две одетые в форму надзирательницы и ждали, когда она подойдет, чтобы начать регистрацию.

Внезапно ее ужас достиг такого накала, что ее чуть не вывернуло наизнанку, и, возможно, это действительно произошло бы, но одна из надзирательниц вышла вперед и сжала ее руку. Это была молодая женщина с зализанными назад светлыми волосами и доброжелательной улыбкой.

— Что, первый раз? — спросила она.

В горле у Никки было так сухо, что она не могла произнести ни слова, и потому просто кивнула. Меньше всего она ожидала встретиться здесь с доброжелательностью — это шло вразрез абсолютно со всем, что ей доводилось слышать о тюрьмах.

— Мы зарегистрируем вас как можно быстрее, — сказала служащая, оборачиваясь через плечо, потому что зазвонил телефон.

Другая надзирательница подняла трубку, а молодая светловолосая женщина перевернула страницу на планшете и сказала:

— О’кей, имя и дата рождения.

Никки ответила охрипшим почтительным голосом.

Записав данные, надзирательница перешла к следующему вопросу:

— Как вы здесь оказались?

Никки засомневалась, и ее глаза заволокло слезами, когда она отрывисто ответила:

— Они думают, что я убила своего ребенка, но я этого не делала.

Женщина подняла глаза, почти незаметно улыбнулась и собиралась продолжать, когда Никки заявила:

— Мой адвокат посоветовала мне спросить, можно ли пойти по Правилу. Я не знаю, что это такое, но…

Теперь служащая нахмурилась, но ее тон не был враждебным, когда она ответила:

— Имеется в виду Правило № 43 Тюремного кодекса, которое дает вам право на отдельное размещение, если вы этого хотите. — Она мельком взглянула на бланк. — Да, возможно, в вашем случае это хорошая мысль, — решила она и, повернувшись к коллеге, которая только что закончила говорить по телефону, спросила: — У нас тут Правило № 43, возьмешь?

— Уже, — ответила та и снова сняла трубку.

Продолжая регистрацию, светловолосая надзирательница спросила:

— Ближайшие родственники?

Никки запуталась: она понимала, что должна назвать родителей, но ей очень хотелось, чтобы записали Спенса. Наконец она ответила:

— Ближе моего парня у меня никого нет. Можно…

— Это должен быть член семьи, — объяснила женщина. — Если у вас есть семья.

Никки сглотнула.

— Тогда — мой отец, — сказала она. — Джереми Грант.

Ее попросили произнести имя и фамилию по буквам.

— Контактная информация? — продолжила она.

У Никки перехватило горло.

— Телефонный номер, адрес? — подсказала ей женщина.

— Я… я не знаю, — выдавила Никки. — Но думаю, что могу узнать.

Служащую это, очевидно, не смутило: она быстро заполнила остальную часть формы, подписала ее внизу, затем присвоила Никки номер.

— Так, что у нас здесь? — сказала она, откладывая бланк и поднимая запечатанную сумку, которую служащий «Релайанс» бросил на стол, когда ввел Никки. Порывшись в сумке, надзирательница, описала ее содержимое в другом бланке, добавив еще несколько «галочек» и приписок, затем указала на дверь, говоря: — Вы получите свой набор новичка, как только вас обыщут; проходите туда и ждите. Вас вызовут, когда придет ваша очередь.

Чувствуя, как по венам растекается ледяной страх, Никки отправилась в соседнее помещение, подозревая, что сейчас случится ее первая личная встреча с другими заключенными. Она оказалась права: в комнате ожидания уже находились две женщины; одна вытянулась на скамье, вторая ссутулилась на койке напротив, прижав подбородок к груди и глубоко засунув руки в карманы. Когда она подняла голову, Никки быстро отвела взгляд, решив, что будет лучше избегать зрительного контакта, если другие не будут настаивать.

Решив расположиться как можно дальше от них, Никки присела на краешек стула у самой двери. Затем она попыталась погрузить рассудок в безопасную гавань залов ожидания и приемных, в которых ей доводилось бывать, например у врачей и дантистов, но они заставили ее вспомнить о матери, а поскольку нужда увидеть родителей стала нестерпимой, ей пришлось вернуться мыслями к настоящему: она понимала, что в противном случае расплачется. Ей сразу нужно было сообщить родителям, что именно случилось с Заком. Они бы приехали, в глубине души Никки это знала, но не дала им такой возможности.

Она подняла голову: дверь открылась, в комнату заглянула еще какая-то служащая, сверилась со списком и крикнула:

— Николь Грант!

Лежащая на спине женщина открыла глаза.

— У нас тут что, уже любимчики появились? — проворчала она.

Служащая, заметив ее, удивилась.

— Я и предположить не могла, что тебе так не терпится снова присоединиться к нам, Джина, — заметила она.

Женщина презрительно проворчала что-то и закрыла глаза.