Крик с Арарата. Армин Вегнер и Геноцид армян

Книга Дорога без возврата состоит из писем из Турции и Месопотамии. Она представляет собой самое страшное свидетельство о трагедии армянского народа, ставшего объектом геноцида. Повседневность, заполненная «тысячью рук, протянутых в мольбе» и образующих «живую изгородь, которая плачет, просит и кричит», превратит голос Армина Вегнера в призыв, бессильный вопль, который никогда не сделает его свободным.

Особенно поражает контраст между первым письмом к родителям от 2 ноября, полным лихорадочного волнения, с трудом сдерживаемой радости в ожидании предстоящих ему новых впечатлений, и остальными письмами, в которых ощущается «шелест смерти», столь близкий, что он уничтожает всякую надежду на жизнь.

Предисловие

Посвящается убеленному сединами любимому другу.

Высокая пальма и крошечный росток исчезли.

Я остался один.

(Из арабского песнопения)

Эти письма говорят о смерти. Некоторые из них адресованы умершим. Я писал их, не зная о том, что когда-нибудь соберу их в книгу. Но зрелище массовых убийств на фоне бледного горизонта выжженной пустыни невольно родило во мне желание хотя бы отчасти рассказать о том, что меня мучает, рассказать не только моим близким друзьям, но и более широкому, невидимому кругу людей. Это желание не оставило меня даже в тот трудный час, когда я написал последнее, прощальное письмо у стен города, окруженный многими милями одиночества, и осознал, что мне придется свести счеты с жизнью.

В то время некоторые из моих писем были опубликованы в Германии, где произвели сильное впечатление и даже вызвали некоторое смятение. Одно из них, перехваченное цензурой, стало причиной того, что меня отозвали из Турции. В силу всего этого, а также из-за моего сострадания и сопричастности к этому несчастному народу ужасную судьбу которого я видел собственными глазами, после возвращения на родину из Багдада мне не разрешили снова поехать в эту страну. Я больше не увидел землю, которую полюбил за ее величественные пейзажи и за огромную боль, пережитую мною на ней. Когда из-за бюрократических проволочек мое возвращение из Константинополя было отложено, меня арестовали солдаты Германской Военной миссии и продержали на небольшом судне, стоявшем на якоре в бухте Золотого Рога, вплоть до момента моего принудительного отъезда.

Итак, эти письма относятся теперь не только к тем немногим людям, которым они были адресованы. Они стали свидетельством пройденного пути, усеянного страданиями, неудержимого стремления рассказать о сражениях того времени, когда, думаю, лишь некоторые отдельные души умели сказать то, о чем сегодня многие могут говорить громко и ясно. Это правда: старый мир все еще окружает меня.

И мне не суждено было вернуться с той печальной дороги, на которой неведомая судьба меня сохранила. Изменилось ли мое сердце? Или дыхание моей разрушенной родины побуждает меня тщетно искать людей, мысли и обстоятельства, которые я оставил, чтобы никогда не найти вновь?

Берлин, январь 1919 г.

А.Т.В.

К родителям

Константинополь, 2 ноября 1915 г.

Написано под горячими лучами осеннего солнца

Когда вы станете читать эти строчки, я уже буду далеко от этой страны. Я отправляюсь в Багдад. Вчера меня назначили в Военную миссию, лишили всех званий, и теперь я всего лишь простой солдат и получаю столь малое жалованье, что и не знаю, как смогу выжить. Буду спать вместе с турецкими солдатами и питаться отбросами, как крыса.

И все же мне повезло. Меня определили санитаром в корпус фельдмаршала фон дер Гольца. Я боролся за это место! В течение пяти дней пытался успокоить учащенный пульс при помощи пантопона и тинктуры валерианы, чтобы меня признали способным выдержать тропический климат. Но меня обуревало душевное возбуждение, лихорадочная жажда придать этой войне новую форму и значение — хотя бы для меня самого, прилагая для начала определенные усилия со своей стороны. Из-за этого мой пульс доходил до более восьмидесяти ударов в минуту, как только я ступал на лестницу, ведущую в здание министерства.