Крик сквозь стену, или Вернуть бы тех, кого забрали небеса

– Дура ты! – только и смогла сказать я, стараясь, как и прежде, не показывать свои слёзы…

Глава 4

– Танечка, вы меня слышите? Я говорю, а вы почему-то молчите. – Голос Лиды заставил меня вернуться в реальность и оторваться от свои грустных раздумий.

– Ах, да, извините.

– Таня, я не знаю, как жить дальше, сознавая, что вырастила чудовище! Вика нас всех медленно уничтожает. Я не дам ей уничтожить мою маму, у неё на нервной почве руку парализовало.

– Парализовало руку? У моей тоже.

Я слушала несчастную женщину и не могла отделаться от чувства, что это я сама говорю.

Мы живём в аду, который «любезно» подарила нам всем дочь. У моей мамы, тяжело перенесшей инсульт, из-за дальнейших стрессов парализовало здоровую руку. Никогда не забуду, как однажды, после того, как мы решили переселить Веру к бабушке в целях безопасности, поскольку мне нужна нормальная обстановка для работы и у меня ещё оставалось то, что было можно вынести из квартиры, а у бабушки она уже всё вынесла, моя мама пришла с бледным лицом и сказала прямо с порога:

– Я сегодня всю ночь не спала. Не могу. Думала, как дальше жить. Она нас всех убьёт. Вчера явилась агрессивная, невменяемая. Орала матом. Вечно ходит по квартире обутая, в туалете за собой не смывает, забыла, когда последний раз зубы чистила, сбомжевалась прямо на глазах. Посуду не моет, всё бросает, дымит как паровоз. Я, как уборщица, только хожу, всё поднимаю. Спит прямо в одежде. Прошу раздеться – орёт. Свою боевую штукатурку неделями не смывает. Все подушки и полотенца в краске. Раньше хоть голову регулярно мыла, а теперь в душ не загонишь. Деградирует на глазах. Скоро ничем не будет отличаться от бомжей, которые у магазина бутылки собирают. Только хожу за ней и всё хлоркой протираю. Ну что это за жизнь? Если и разговаривает, то только требует денег, а главное, постоянно угрожает, как испортит тебе, своей матери, жизнь. Всё, что её интересует, так это Интернет и общение со своими друзьями-торчками.

Я обняла маму и чуть слышно произнесла:

– Мамочка, сколько раз я тебе говорила, сколько просила: пожалуйста, не ночуй с ней. Это опасно. Открыла дверь, запустила в квартиру, и приходи ночевать ко мне. Я жила в этой страшной атмосфере. Так же с ума можно сойти.

– Квартиру жалко. Она же её загадит.

У меня вновь защемило сердце. Мама очень любит свою квартиру. Устроила всё душевно и со вкусом. Шторки, скатерки, салфеточки. Я люблю приходить к ней в гости на чашечку чая. У мамы особенная и светлая аура. Всегда тепло, светло, уютно. Пахнет домом. Такой чистый идеальный мир, который разрушила моя дочь, наступив на него грязной обувью…

– Мама, ну и чёрт с ней, с квартирой! Здоровье дороже.

– Я знаешь что, доченька, сегодня ночью подумала… Вот возьму ночью подушку, подойду и задушу её этой подушкой. А затем сама позвоню в полицию. Мне семьдесят лет. Какая разница, где доживать последние годы? Доживу в тюрьме. Сколько мне осталось… Зато тебя освобожу и дам хоть тебе возможность ПОЖИТЬ СПОКОЙНО. А от неё всё равно толку не будет. Вера наша неисправима. Уже никогда не станет человеком. Клетки мозга разрушены. Я же вижу, как ты страдаешь, на тебе лица нет. Вся на таблетках. Не дай бог, с тобой что случится, как мы жить будем? Ты всю жизнь пахала как проклятая, чтобы все мы хорошо жили, столько нажила… Она тебя угробит. Придут торчки и всё растащат, только перед этим нас грохнут… Я должна это сделать, чтобы ты могла нормально пожить и вновь радоваться жизни, как раньше. Ты же у меня всегда была сильной. Я вижу, как она тебя поломала. Ты от всех отдалилась… Всю жизнь живёшь ради близких, а теперь пришла моя очередь помочь своей дочери и дать тебе возможность улыбаться как раньше. Не вымученной и выстраданной улыбкой, как сейчас, а искренней и счастливой, как в былые времена…

Я обняла маму и горько заплакала.

– Мамочка, милая моя, что ты такое говоришь? Господи, до чего она нас всех довела?! Что она с нами сделала? Что вообще происходит? Когда это закончится?

Я смотрела на мамочку, вытирала её слёзы, гладила её нерабочую руку и понимала, что она говорит это от безысходности и отчаяния…

– Таня, я не дам своей дочери убить мою мать, – услышала я голос Лиды, который вновь отвлёк меня от горьких мыслей.

– Я вас очень хорошо понимаю.

– Таня, я сама из очень приличной семьи. Нас воспитывали в строгости. Мы все чтили и уважали маму. Но в кого Вика такая, ума не приложу. Вы только представьте, я директор крупной фирмы, меня люди уважают. Это же такой позор! Я сижу у себя в кабинете, открывает дверь перепуганная секретарша, а следом за ней врывается моя дочь и орёт на весь офис: «Эй, быдло, дай мне денег! А ну-ка быстро бабок мне отвалила!» Все мои сотрудники опускают глаза и делают вид, будто ничего не видят и не слышат, а у меня сердце от этого кошмара просто разваливается на кусочки. Хочется закричать от позора, безысходности и бессилия. За что мне всё это?

– Лида, это наркотики. Если ваша дочь согласится на лечение, её нужно лечить.

– Она не согласится. Я это точно знаю. А что, без согласия лечить нельзя?