Крик совы

— Понятно. Но вы действительно давали ему деньги, когда он жил в Нью-Йорке?… Ах так. Давали или одалживали?… Понятно… Ну, — тут его, видно, перебили. — Этого я не знаю, миссис Юрген. Надеюсь, что вам не придется… — и дальше любезным голосом. — Миссис Юрген, у вас будет возможность… — Липпенхольц поднял глаза на полицейских, покачал головой и вздохнул. Закрыв рукой трубку, он проговорил: — О, Боже! Ну и язычок у этой дамочки! Подвешен, что надо! Не остановишь, — потом сказал уже в трубку: — Миссис Юрген, все это очень интересно, но у нас тут неотложные юридические проблемы. Будет лучше, если вы приедете в Риттерсвиль. Хорошо, мы к вам приедем… Нет, сейчас я не могу, но скоро. Нет, не забуду. Можете не сомневаться До свидания, миссис Юрген. — Липпенхольц положил трубку и посмотрел на Грега

— Хорошая же у вас приятельница в Нью-Йорке.

— А что?

— А то, что она говорит, будто давала вам деньги, поскольку вы были на мели, но при одном условии, что вы немедленно вернетесь в Пенсильванию и заявите, что живы и здоровы.

Грег подался вперед.

— Черта с два! Она требовала, чтобы я оставался в Нью-Йорке. Наверно… наверно, она перепугалась, а может, она вас не поняла, не могла она такого сказать.

— Совершенно точно. Она испугалась. Она ведь соучастница и подстрекатель. Впрочем, черт с ней. Ладно, Уинкуп, на этот раз я склонен верить вам. Но она-то утверждает, что вы ей вовсе не друг и что она хотела, чтобы вы вернулись в Пенсильванию.

— Ха! — Грег взмахнул рукой, сигарета вылетела у него из пальцев. — Она хотела, чтобы я оставался в Нью-Йорке как можно дольше. Только Форестер заявился к ней и сказал, что подозревает, будто она знает, где я. Вот тогда-то она и велела мне уехать из Нью-Йорка и дала денег.

— Гм. Она говорит немного по-другому. Считает вас бродягой и бездельником…

— Ах, так? Тот-то она спала со мной, — сказал Грег. — Дважды.

— Спала с вами? Очень интересно. Возможно. Но к делу это не имеет отношения, — Липпенхольц подошел к Грегу, засунул руки в карманы брюк, отчего пиджак у него сзади задрался. — А как вы с мистером Юргеном? Ладите?

— Да, — твердо ответил Грег.

— Ему что, нравится, что вы спите с его женой, а?

Грег несколько секунд молчал, соображая, что на это ответить, а Липпенхольц отвернулся и начал разговаривать с полицейским в штатском. Грега подняли со стула. Полицейские обсуждали, куда его запереть на ночь. Ему разрешили позвонить по телефону, но только кому-нибудь одному, и Грег сначала хотел позвонить Никки, но передумал и решил позвонить родителям. Попросить их наскрести денег и забрать его под залог.

Через двадцать минут Грег уже лежал на узкой жесткой койке в камере. Он был один. В камере было темно, только через забранную решеткой дверь падал косой треугольник света из приемной. Из какой-то другой камеры, может быть, из соседней, раздавался громкий храп, видно там спал пьяный. Грег зарылся лицом в колючее одеяло, в ушах у него звучали голоса родителей, с которыми он только что разговаривал: «Как ты мог? Ну зачем, Грег?» — повторял визгливый голос матери, она разразилась упреками сразу же после первого возгласа облегчения, когда услышала его голос, сразу же после своих первых вопросов: «Как ты, сынок? Ты здоров?» — а потом «Как ты мог? Ну зачем, Грег?» — словно он мог объяснить ей, зачем, по телефону, когда вокруг столько полицейских и все его слышат. Ведь ему даже не разрешили пройти в телефонную кабину, находившуюся тут же. Пришлось говорить по телефону, который стоял на столе у Липпенхольца, по нему тот и разговаривал с Никки. «Не беспокойтесь, мама, у меня тут друзья», — кричал Грег в трубку, а полицейские потешались. Потом с ним говорил отец, и Грег услышал хорошо знакомый, холодный официальный тон, так отец всегда говорил с Грегом, когда тот мальчишкой доводил его до белого каления, а потом, буквально оскалив зубы от ярости, отец брался за ремень. «Я приеду, как только смогу, Грег». Отец, конечно, взбешен, но деньги раздобудет. Узнает, какой залог надо внести, и тут же начнет собирать деньги, наверно, уже сегодня вечером, и соберет, думал Грег, ведь, по представлениям отца, попасть в тюрьму — великий позор! Грег скорчился, впившись зубами в одеяло. Его хозяин Алекс, небось, будет разыгрывать из себя этакого святого. Да пусть они все его отчитывают и поносят, какая разница? Что он, собственно, сделал? За что его засадили в тюрьму? Это же смешно. Если он такой закоренелый преступник, то и Никки не лучше. Не один он во все это замешан. Ничего, Никки его выручит. Он ей нравится, очень нравится, уж в этом Грег не сомневается.

В приемной раздались чьи-то шаги. «Какой-нибудь чертов дежурный топает», — подумал Грег. А может, отец его уже чего-то наскреб и пришел его вызволять? Интересна сколько времени прошло? Он протянул руку к полоске света. Стрелки показывали всего без десяти час.

— Только что я снова беседовал с миссис Юрген, — объявил Липпенхольц, — с вашей приятельницей. Я ей сообщил, что вы говорите, будто у вас с ней роман. Не могу сказать, что ее это привело в восторг.

— Да? А что, она отрицала это?