Крик волка

Я кивнула, потому что сказанное им было действительно правдой.

«Испытание проводится в Кольце Чувств», — сказал он, и слова отозвались эхом в моей голове, кольцо-чувств, кольцо-чувств — снова началось кружение; вокруг меня на плитах были мелом начерчены линии и сумрачно сверкающие в воздухе. Я увидела их и поняла, что они иллюзорны, только меловой круг был, действительно проведен ка мраморном полу; в этот миг я ощутила обнаженность разума и тела, не поврежденных, но как если бы то, что причиняло боль, было слишком большим, чтобы ее вынести, словно рак без панциря. Мой собеседник произнес: «Вытяни левую руку».

Я сделала это, и чьи-то руки приняли ее; она была белой, с длинными пальцами, и они искусно уложили ее на мраморные плиты, и когда я ясно поняла, что будет дальше, висевший в петле нож опустился на мой мизинец. Он чисто прошел сквозь кость и мускулы, кто-то бросил отрубленный сустав в маленькую серебряную чашу, и моя рука была выпущена на свободу точно внутрь мерцающего круга. Демон боли, грозный даже в воспоминаньях, поглотил мою руку, и тьма накрыла меня.

Ряд видений. Карлик, странно одетый, перемешивает что-то в чашечках на столе перед мужчиной в шляпе. Две крысы, черная и белая, в клетке у моих ног; одна ест вареное мясо, другая отказывается от своей порции. Тошнотворный позыв и бурление в желудке, внезапное знание, что это моя плоть, кусочек мышцы от обрубка, то же самое с костью… Карлик трудится над другой чашкой, орудуя стеклянной палочкой, накаливает ее над крошечной жаровней, добавляет винный уксус и серный раствор. Гигантская фраза вырастает в моей голове: «Написание на ногте».

Карлик оборачивается ко мне.

«Ты вступила в союз с Тьмой, — говорит он. — Шесть недель тому назад». — Слова искажаются в моем мозгу, рука горит, и мир выглядит странным.

— Мы были там, — слышится голос Барлача. — Выговаривали Узурпатору Ублюдку.

Я смутно вижу мужчину с родимым пятном, который был в дверях пивной, его глаза сумасшедшие, пятно пульсирует красным.

Затем мой взгляд прояснился, я стояла на коленях перед Волком, пристально разглядывая его в лунном свете. Моя ладонь, лежавшая на его щеке, была по-прежнему четырехлапой.

— Ты ушла, — сказал он. Я глубоко вздохнула, чтобы восстановить дыхание. Что бы это ни значило — там был сон. Здесь была реальность — двое больных мужчин, и один из них промок насквозь.

— Я боялась, что ты так подумаешь, — сказала я, затем подняла его голову и поднесла к губам чашку, которая была обжигающе горячей. — Постарайся выпить это. Осторожней, горячо.

Он выпил немного, потом встал на четвереньки, почувствовав позывы в желудке. Я отставила кружку и держала его голову, пока его рвало, до тех пор, пока он не повалился рядом со мной, дрожа. Я заметила, что держу его руку; она была белой в лунном свете, с длинными пальцами, последний сустав на левом мизинце отсутствовал. Рана еще кровоточила.

Я стала как помешанная. Эти видения не имели отношения ко мне. Они были его воспоминаниями в той же мере, как и снами. Особый род судебного испытания. Что он говорил? — «Я под следствием по делу сношения с Тьмой!» — Мать кобылиц, неудивительно, что его судьи затребовали Пророческий Сустав.