Криминал-шоу. Повести

Кольца, серьги, кошельки – всё осталось при мёртвых, лишь пропала сумка с совхозной зарплатой. Судя по всему, убийцы (или убийца) действовали хладнокровно. Отпечатков пальцев не осталось, лишь по полу в салоне на быстро загустевшей крови, как на воске, отпечаталась подошва старого кеда китайского производства, размер – сорок четыре. Две сыскные собаки никак не брали след: от места преступления вдоль лесополосы уходила остропахучая, непереносимая для овчарок махорочная дорожка. Милиционеры потащили ищеек на поводках, надеясь, что махорочная засыпка вскоре кончится, и след откроется, но через километр путь прервала речушка. Собаки и вовсе уткнулись в тупик, забастовали.

Громадные силы – милицию, прокуратуру, КГБ – бросили на раскрытие этого чудовищного преступления. Ключевой вопрос, который волновал угрозыск: почему микроавтобус остановился и съехал с дороги за лесополосу? И главный инженер, и бухгалтер с кассиром инструкцию знали: при транспортировке денег строжайше запрещено останавливаться даже по требованию инспектора ГАИ. Кто их смог остановить?.. Кто-то смог. И этот «кто-то» отлично знал, что в «рафике» везут большую сумму денег. А знать об этом могли все работники совхоза «Глазковский», а также их родственники, проще говоря – все жители села от мала до велика. Плюс ко всему о «денежном» микроавтобусе знали несколько банковских служащих и те их знакомые, кому они при желании могли сообщить соблазнительную информацию по телефону или лично. Ну и, разумеется, не исключалась и версия случайного ограбления – чего только не бывает в сегодняшние смутные времена в наших глухоманных палестинах.

В конце концов, следствие пришло к следующему предварительному выводу: убивал и грабил один человек, стрелял он из обреза двуствольного ружья 16-го калибра по всей видимости марки ИЖ-58, всаживал в жертвы волчью картечь номер 7,15. Первой погибла главбух. Затем, вероятно, преступник под дулом заставил Савелова съехать с дороги за лесополосу и уже там снёс ему голову. После этого на глазах у парализованных страхом Кузовкиной и Лукошко он перезарядил обрез и расстрелял их в упор. Ни единой гильзы преступник не оставил, но на теле Кузовкиной, в вырезе кофточки, обнаружился пыж, скомканный из обрывка областной молодёжной газеты. Это подкрепило версию о том, что грабитель – местный, из своих.

В Глазково следователи перетрясли в первую очередь всех охотников и бывших зэков. И тех и других оказалось в избытке, но ни один из них на Джека-потрошителя не потянул. Из остальных же глазковцев следователя прокуратуры особенно остро заинтересовал спорторганизатор и комсомольский секретарь Вячеслав Яковлевич Дольский. Во-первых, парень наверняка точнее многих знал, во сколько, куда, на чём и зачем поехала Тамара Кузовкина 7 июля перед обедом. А во-вторых, странно вёл он себя в этот кровавый трагический день, очень странно…

Дольский квартировал у стариков Макаровых в просторной бревенчатой избе. Следователь, нагрянув к Макаровым в середине дня, застал весьма неприглядную картину. Самыми живыми в хате были жирные мухи, клубившиеся над неприбранным столом, и шустрые тараканы, деловито сновавшие по тому же столу и по стенам. Хозяева середь дня всхрапывали на необъятной русской печи. Их постоялец, всхлипывая и бормоча во сне, ворочался на жарких перинах и подушках в горнице. На столе громоздились чашки с квашеной капустой, молодыми огурцами, копчёным салом, жареной рыбой, густой окрошкой и крупно нарезанным хлебом. Порожняя бутылка из-под армянского коньяка валялась под стулом, вторая, ополовиненная, стояла без пробки на столе – две-три мухи уже купались-плавали там. В избе – духота, смрад, неують.

Следователь, морщась, растолкал парня, представился. Дольский приподнялся, икнул, скривил серое небритое лицо в плачущую мину, пьяно промычал:

– Отстаньте же от меня… Я ничего не знаю…

Следователь чуть не размахнулся, чтоб влепить спортсмену отрезвляющую пощёчину, но тут, кряхтя и охая, спустился с печи дед Макаров и умерил пыл визитёра:

– Ты, мил-человек, не трожь сёдни парня-то, не замай. Токо-токо с погоста, невестушку свою схоронил. Не в себе он, чай не видишь?

Следователь, оставив Дольского (тот вновь опрокинулся в подушки), принялся пока за деда. Иван Силыч держался вполне молодцом, только для прояснения головы попросил у «прокурора» милости хлебнуть чуток «клоповьей отравы» из бутылочки. После вылавливания мух из тёплого коньяка и солидного глотка дед приосанился, вовсе пободрел. И обрисовал полное алиби своего квартиранта.