Криминалистика: теоретический курс

Следует также отметить, что отсутствие необходимости устанавливать истину рассматривается в научной и практической зарубежной литературе в качестве одного из недостатков системного характера состязательной модели судопроизводства. Однако западные практикующие юристы США (в основном судьи, как это не странно) смотрят на проблему с практической точки зрения. Например, давний критик состязательной системы М.Фрэнкел отмечает, что крайне редки дела, в которых стороны жаждут, чтобы свидетели или другое лицо рассказывали бы всю правду[1019]. Кроме того, в научной зарубежной литературе не утихают дискуссии о неэффективности рассмотрения дела в условиях состязательности. Основное направление критики состязательной системы судопроизводства строится на том, что темп производства по делу в названных выше условиях чрезвычайно медленный, а стороны полностью контролируют весь процесс. При этом как положительный пример рассматриваются те системы правосудия, которые основаны на континентальном праве, где, по крайней мере по уголовным делам, требуется, чтобы полное рассмотрение дела было произведено вне зависимости от того, желают ли этого затронутые делом стороны или нет.

Сторонники состязательной системы (Дэвид Шнейдер, Альберт Хасдорф, Поуб Элсуорд) идею надёжности состязательного правосудия строят на том, что основой всего служит не бесполезный и наивный поиск истины, а факт установления того, какое сообщённое восприятие события является наиболее правдоподобным изложением его существа[1020]. Можно заметить, что для состязательной модели в понимании этих юристов важна не истина, а правдоподобность, удобоваримость. Такой аргумент выглядит по меньшей мере странным. Но в современном уголовном судопроизводстве России криминалисты, думается, должны, с одной стороны, оперативно реагировать на происходящие процессуально-конъюнктурные изменения, с другой стороны, они имеют полное право на критическое отношение к труднореализуемым нормам закона и труднообъяснимым противоречиям в самой системе судопроизводства.

Вместе с тем, определённая инертность всё-таки присутствует в обосновании тактических рекомендаций для судьи. Некоторые ученые стремятся отстоять известные традиционные ценности криминалистической тактики того периода, когда принцип состязательности существовал лишь формально, а суд должен был занимать активную позицию в доказывании. В частности, Р. С.Хисматуллин пишет: «Психологический контакт суда с подсудимым не складывается стихийно. Судья должен целенаправленно стремиться к его установлению, чтобы сделать максимально эффективным весь последующий процесс общения»[1021]. Можно ли согласиться с подобными утверждениями в свете современного уголовно-процессуального законодательства, четко определившего сущность принципа состязательности в ст. 15 УПК РФ, где функция уголовного преследования отделена от функции рассмотрения уголовного дела? И здесь неизбежно приходится обращаться к весьма дискуссионному вопросу о понятии психологического контакта.

Если рассматривать тактику установления психологического контакта в качестве активных действий, предпринимаемых в целях преодоления препирательства, выявления и пресечения лжи (Р.С.Белкин, Л. М.Карнеева, Н. И.Порубов и др.), то такое поведение уже никак не согласуется с современным процессуальным положением судьи и его ролью в уголовном судопроизводстве. Однако науке известен и другой подход (О.А.Васильева, Л. Л.Каневский, Д. И.Лосев и др.), согласно которому психологический контакт представляет собой не что иное, как готовность к общению и восприятию информации, исходящей друг от друга. В подобной трактовке, полагаем, нет никакого противоречия процесса установления психологического контакта между судьёй и подсудимым с процессуальной функцией суда. Но в этом случае возникает вопрос о соответствии здравому смыслу подобного тактического решения, если учесть последовательность допроса подсудимого сторонами и судом. Однако такое положение не означает полной инертности судьи, отсутствия каких-либо тактических решений с его стороны в процессе судебного следствия. В связи с этим трудно согласиться с О. Я.Баевым, который считал, что суд перестал быть субъектом криминалистической тактики в свете новелл УПК 2001 г., и отмечал: «Поэтому в системе криминалистической тактики можно выделить две самостоятельные подсистемы: тактика уголовного преследования (тактика следственная и тактика государственного обвинения) и тактика адвокатская (тактика профессиональной защиты от подозрения или обвинения в совершении преступления как на предварительном следствии, так и в суде)»[1022]. Подобные суждения ранее активно обсуждались на страницах специальной литературы, но сегодня дискуссии по данному вопросу стихли. Об интересе юристов к тактике судебного следствия свидетельствуют современные монографические исследования по данной проблематике[1023], ввиду чего рассуждения об отмирании криминалистической тактики для суда, по меньшей мере, являются преждевременными.