Криминальная история

Хорошее домашнее вино мне специально привозят товарищи из Грузии. И хотя Грузия и Россия, как государства, стоят, чуть ли не на пороге войны из-за скудоумия политиканов, для человеческой дружбы границ не существует. Два-три ящика такого отборного вина всегда хранятся про запас в заветном чулане при соответствующей температуре.

В еде я умерен, воздерживаюсь от обжорства, которое в заповедях Учителя христиан, по праву, стоит в одном ряду с таким грехом, как чрезмерное употребление вина. Непотребно разъедать брюхо, давать заплывать жиром и так куцым мозгам и забивать холестерином кровеносные сосуды.

Мне не ведомы понятия: болезнь, недуг, хворь. Сердце мое бьется ровно и уверенно, кровяное давление и пульс всегда в пределах нормы, даже после основательных физических нагрузок. Головные боли и мигрени – это для истероидных субъектов и впечатлительных дамочек. Моя голова всегда ясная и работает, как компьютер: в уме я легко умножаю и делю пятизначные числа; для того, чтобы запомнить наизусть стостраничный текст, мне требуется прочитать его один раз.

В сезон, когда вся страна изнывает от гриппа, истошно кашляет и чихает, кутаясь в шубы и дубленки, я хожу с непокрытой головой в легком демисезонном пальто. На моих крепких зубах, перегрызающих бедренную кость коровы, нет ни одного пятнышка кариеса. Работа желудка и кишечника – проблема для очень многих – происходит у меня в автоматическом режиме хорошо отлаженного механизма. Стрессы и неврозы, для лечения которых люди потребляют тонны транквилизаторов, для меня – пустой звук. Случалось, что буквально перед домом я подвергался нападению хулиганов с бейсбольными битами и разбитыми бутылками-«розочками» в руках. Уложив беспокойных парней в кусты отдыхать до утра, дома я безмятежно выпивал стакан молока и ложился в постель, и сон мой был глубок и крепок. Я даже могу переспать с женщиной, находящейся в завершающей стадии СПИДа, без всякой угрозы подцепить смертельную инфекцию.

Когда случается нужда в деньгах, то я захожу в любой коммерческий банк, прохожу в приемной мимо остолбеневших секретарши и охранника и уверенно распахиваю двери кабинета генерального директора. Удобно расположившись в кресле напротив съежившегося человечка, я любезно излагаю цель своего посещения и добавляю, что считаю глупые бумажные формальности совершенно излишними. Генеральный директор затравленно нажимает на кнопку селектора и вызывает кого-то приглушенным голосом. Через какое-то время в кабинете появляется мужчина в строгом деловом костюме и с кейсом в руке. Я не открываю кейс для пересчета банкнот, добавляя, что, не имею  оснований не доверять такому уважаемому, честному в финансовых делах, с безупречной репутацией, человеку. Благодарю за правильное понимание пустячной проблемы и слышу в ответ сдавленное:

«Спасибо за оказанное доверие. Наш банк всегда к Вашим услугам. Заходите еще».

У меня нет необходимости приобретать для путешествий билеты туристических фирм. Простой концентрацией мысли и воли я могу перенестись в любую точку планеты, в нужное время и место. Так, я находился в Нью-Йорке при начале строительства Всемирного Торгового центра, когда спецслужбы США тайком начиняли оба небоскреба взрывчаткой; и все это я видел собственными глазами. После 11 сентября 2001 года, когда все мировые средства массовой информации (правильнее, дезинформации) истерически в унисон завопили о том, что обрушение небоскребов Торгового центра вызвано атакой самолетиков под управлением фанатиков из «Аль-Каиды», мне было предельно ясно, что Запад создает новый образ врага – международный терроризм с исламским окрасом.

На отрогах Гималаев мне довелось несколько часов беседовать с Его святейшеством Далай-ламой, одним из мудрейших людей на земле, и эту беседу я могу воспроизвести дословно хоть сейчас; настолько глубоким и содержательным смыслом она была наполнена. И хотя говорил он не по-русски, я прекрасно понимал каждое его слово и задавал много вопросов.

Я наблюдал, как глумились во время допросов над Саддамом Хусейном, всячески унижая его человеческое достоинство. Ублюдкам надо было не только уничтожить его, как политическую фигуру, но и растоптать, как личность. У меня имелась возможность спасти Саддама, уберечь его от смертной казни, но я положил за правило не вмешиваться в исторические события. Да и сам он отказался бежать, чтобы не давать повода врагам упрекать его в трусости.

Во время натовских бомбардировок Белграда, когда некоторые российские (не русские) газеты захлебывались от восторга: «Белград пылал, как рождественская елка!», - я как раз был там, среди сербов, и под вой американских ракет откручивал головы мародерам, пытавшимся воспользоваться паникой для «облегчения» прилавков дорогих магазинов. И не потому, что мне дороги интересы частных собственников, а из сугубо своего собственного понимания справедливости. Помочь сербам другим путем я не мог.