Криминальная история

— Тогда нам придется пройти в ближайший опорный пункт для выяснения вашей личности, — последовал холодный ответ.

— Ты чо, сержант? Мы же не в Москве, где всех с нерусскими лицами трясут на каждом углу. Ты калмык, я калмык. Чего я буду в своей республике таскать с собой документы?

Но сержант оставался непреклонным.

Наран, чувствуя, как в груди закипает что-то нехорошее, а к голове приливает кровь, попробовал последний раз урезонить ревностного служаку:

— Вон в метрах двухстах стоит пятиэтажный дом. Там живет мой родной старший брат. Мои документы находятся у него в квартире. Пройдемте туда, и вы убедитесь, что паспорт у меня в порядке.

На эти аргументы последовала следующая реакция упертого милиционера. Он крепко, даже чересчур, взял Нарана за локоть, а по рации связался с горотделом милиции, сообщил координаты и попросил прислать машину:

- Тут один гражданин в нетрезвом состоянии отказывается предъявить документы и оказывает сопротивление.

Наран взорвался. Резким движением он вырвал правую руку, которую плотно удерживал блюститель порядка, и ею же, кулаком, нанес удар в подбородок милиционеру. Тот, как куль, неловко повалился на спину.

Нарана взяли у подъезда братова дома, он не делал никаких попыток скрыться или убежать, шел на автомате. Как потом выяснилось, милиционер упал очень неудачно; ударился при падении затылком об асфальт, и у него треснула затылочная кость. К счастью, травма не имела серьезных последствий для потерпевшего, но это обстоятельство ничего не меняло в положении обвиняемого.

Теперь Нарану светила очень нехорошая статья: оказание активного сопротивления сотруднику милиции при исполнении и причинение ему тяжких телесных повреждений.

Солидный Бембя пользовался непререкаемым авторитетом в камере (жил положняком — блатное); такой вес он имел и в преступном мире города, хотя, что очень удивительно, до этого ни разу не сидел. Многочисленные обвинения, которые ему время от времени предъявлялись, еще в ходе предварительного следствия рассыпались карточными домиками и не доходили до суда. На этот раз он влип, похоже, основательно.

В одной из колоний республики начались массовые беспорядки. Бембя с группой «сподвижников» выехал туда, чтобы поддержать мятежников, а заодно спровоцировать население поселка рядом с колонией на поддержку зачинщиков беспорядков, «перевести стрелки» на администрацию колонии и правоохранительные органы района. В этом они преуспели, конфликт получил неслыханный резонанс. Власть, чувствуя, что ситуация приближается к неуправляемому процессу, арестовала наиболее активных внешних подстрекателей, а в колонию были введены внутренние войска. В числе арестованных оказался и Бембя, отнесшийся к этому спокойно, по- философски:

— Пусть сначала докажут вину. А, если что, то поживем и на зоне.

Чего нельзя было сказать о Хонгоре; на него постоянно давил гнет несправедливого обвинения. За две недели пребывания в следственном изоляторе следователь Волшебников вызвал его на допрос лишь один раз.

— Ну, что, так и будем играть в несознанку? — первым делом спросил он. — Между прочим, Кокуев, сегодня я допрашиваю тебя уже в качестве обвиняемого. Смекаешь?

— Вы не можете строить обвинение на одних косвенных доказательствах! — сказал Хонгор.

— Ишь, ты, понаблатыкался в тюремных университетах! Теперь тебе никакой адвокат не нужен. Да и не сможешь ты нанять адвоката, ты же босяк! Хотя государство все равно выделит тебе защитника. Оно у нас гуманное. А, по мне, таких, как ты, ставить надо к стенке без суда и следствия! Не тратить деньги законопослушных налогоплательщиков на все эти формальные процедуры, содержание в тюрьме с трехразовым питанием и баней со сменой белья через каждые десять дней. Но, учти, я тебя и на косвенных, как ты выразился, упеку, — спокойно парировал следователь. — Да и кровь отца на твоей одежде суду может показаться объективным доказательством твоей вины.

— Я уже объяснял Вам, как она могла оказаться на моей одежде, — с излишней горячностью проговорил Хонгор.

— Это ты судье будешь объяснять, а мне все и так ясно.

Следователь несколько отвлекся от допроса и отошел в сферу философски- гуманитарных рассуждений:

— Все же, Кокуев, я надеялся на какое-то раскаяние с твоей стороны. Отца ведь родного убил из-за денег паршивых, хотя и больших. Но, огорчаешь ты меня! Видно, совести у тебя нет. Не то, чтобы нет, а совершенно нет. Хотя удивительного здесь ничего не вижу, сейчас много развелось людей совсем без совести.

— Не вам говорить о совести! Я не убивал своего отца!

— Значит, стоишь на своих прежних показаниях? Протокол подписывать будешь?

— Ничего подписывать я не буду!

— Дело хозяйское, — равнодушно отозвался Волшебников. — Так и зафиксируем: «От подписи отказался».

И совершенно безразличным жестом нажал на кнопку вызова конвоя.

Глава V РОЗЫСК СЫСКАРЯ ВОЛОДИ