Криминальная мистика

Крячко огляделся. Комната была обставлена, как некий салон завзятого чернокнижника. В книжных шкафах стояли толстенные фолианты с весьма характерными названиями: «Черная магия для всех», «Магические ритуалы», «Магия в повседневности» и тому подобная белиберда. На стенах висело несколько картин, больше напоминающих кадры из фильмов ужасов, где всевозможные монстры, вурдалаки и оборотни зловеще съедали попавших в их когти ротозеев. Несколько вудуистических африканских масок дополняло убранство стен. На книжном шкафу высились то ли какие-то туземные языческие идолы, то ли просто статуэтки неких уродливых созданий, скорее всего, порожденных в пьяном или наркотическом бреду.

Тамара Федоровна, тоже окинув взглядом стены, пояснила, что когда-то в школе Артем связался с так называемыми «готами» и года три все свое свободное время проводил в их компании. Картины, обладая неплохими художественными дарованиями, написал он сам. Да и «идолы» тоже были его рук делом. Чтобы оторвать Артема от «гробопоклонников», как называл «готов» Евгений Перлинов, он купил сыну новый, самый лучший компьютер. Тот и впрямь с «готами» вскоре расстался. Но, как говорится, из огня да в полымя — целиком ушел в виртуальный мир Интернета, забыв обо всем сущем.

— Артем! — строго окликнула внука Тамара Федоровна. — Может, хоть на минуту оторвешься? Видишь, что к тебе пришли?

— Да вижу… — кивнул тот, лишь слегка покосившись в ее сторону. — Ну и что?

— Ты хотя бы помнишь, что твой отец пропал без вести? — с осуждением в голосе спросила Тамара Федоровна. — Или ты об этом уже забыл?

— Помню, помню… — поморщился тот. — Что дальше?

С трудом сдерживая себя, чтобы не сорваться, женщина старалась говорить как можно спокойнее:

— Вот человек из милиции… Или как там теперь? Полиции. Хочет расспросить тебя — может быть, ты в курсе, где он сейчас? Может быть, он как-то обмолвился о том, куда собирается ехать, или что-то еще говорил? Артем! Неужели тебе безразлично, что произошло с отцом? С твоим отцом!

— Нет… И что? — Все так же тупо таращась в монитор, Артем говорил голосом робота.

— Ну, вот, видите? Ему на все наплевать, — всхлипнула Тамара Федоровна. — Идемте к прислуге… А этот — уже все. Считай, нет человека. Что ни скажи — в ответ только и слышишь это бессмысленное «Бы-бы-бы! Бы-бы-бы!» Господи, кто их только придумал, эти компьютеры? За что нам такое наказание? Когда Артемка родился, Женя так радовался! Он и рос-то мальчишкой живым, подвижным. Но вот Маришке взбрело в голову, что без компьютера сын вырастет необразованным. В девяносто седьмом купили по той поре самый лучший. И — все! Ребенка как подменили.

— А врачам показать его не пробовали? — спросил Крячко, шагая следом за ней.

— Пробовали… — безнадежно отмахнулась Тамара Федоровна. — Кого только не привозили! Иные, только глянув на него, сразу же разводили руками, мол, с этим уже ничего не поделаешь…

Они спустились на первый этаж и, пройдя через холл, оказались в коридоре, в который открывались несколько дверей. Тамара Федоровна пояснила, что это — комнаты прислуги. Жилье у всех имеется, но если кто не хочет мотаться взад-вперед, он может проживать здесь постоянно.

— Из обслуги по дому у нас сейчас работает всего несколько человек. Дворецкого вы уже видели. Есть еще повар, Люба Шубина. Есть охранники, которые дежурят по очереди. Они же по совместительству занимаются и мелким ремонтом. Дворник, он же садовник — приходящий. Раньше в дальней комнате проживала гувернантка, которая занималась с Артемом. Но Марианна, уж не знаю с чего, приревновала к ней Евгения. Та обиделась и ушла. А мужчину-гувернера брать не стали из-за Илоны. Ну, я уже говорила, что Илонка — это оторви да выбрось. Вот, на территории сейчас дежурит Дима Волков. Отличный работник, хороший семьянин… Час назад, еще до вашего приезда, давала Илонке разгон. Он пришел ко мне и говорит: «У Илоны опять заскок!» Встретила его где-то в саду, повисла на шее, стала срывать с себя одежду…

— Ну, так выдайте ее замуж… — пожал плечами Стас. — При ее приданом женихов найдется в достатке.

— Не хочет! — горько рассмеялась Тамара Федоровна. — Кричит: «На фиг нужно! Я хочу свободной любви!» Тоже возили к психиатрам. Без толку… Ну, идемте к Любе. — Она постучала в дверь и, услышав «Войдите!», кивнула Станиславу: — Прошу!

Повар Люба оказалась особой лет тридцати пяти, несколько полноватой, с коротко остриженными темными волосами, к тому же замкнутой и неразговорчивой. На вопрос Крячко о том, что она могла бы сказать об исчезновении хозяина дома, Люба долго думала, глядя куда-то в угол, и, наконец, как бы собравшись с мыслями, заговорила, пожимая плечами: