Криминальные будни психиатра

Савелию не очень-то хотелось беседовать с предполагаемыми убийцами с глазу на глаз, оставаться с ними наедине, но что поделать? При свидетелях путного разговора не получится. Успокаивало лишь одно соображение — вряд ли во время беседы убийца решится напасть на Савелия. Как-никак их встреча не останется незаметной для окружающих, и убийца должен это понимать. Да и вообще — зачем ему убивать какого-то постороннего психолога?

С одной стороны, совершенно незачем. С другой — если все равно кого убивать, то и психолог сгодится. На безрыбье, как известно, и рак рыба.

Порой Савелий почти верил в то, что Кулинар — одержимый навязчивой идеей маньяк, но что-то смутное, неосознанное мешало поверить в это окончательно. Так бывало иногда — вроде бы ясен диагноз, а что-то беспокоит, мешает принять окончательное решение. В какой-то момент прозреваешь, осознаешь, что именно тебя беспокоило, и удивляешься тому, что не заметил этого сразу.

Савелий не раз прогонял в уме всю информацию по Кулинару, но так и не мог понять, чего упустил. Упускать по большому счету было нечего, не тот объем информации. В конце концов Савелий пришел к выводу, что ничего не упустил, просто недостаток данных не позволяет ему определиться. Рецепты из кулинарной книги и неуклюжее, если не сказать — пародийное, оформление убийств (чего только стоит завернутый в упаковочную пленку Шарабчиев) — это еще не тот материал, основываясь на котором можно делать выводы. Хотя некоторые умозаключения так и напрашиваются.

Во-первых, у Кулинара есть какая-то цель. Не исключено, что три убийства могут маскировать одно. И не обязательно, совсем не обязательно, что самая «крупная» цель, то есть директор складского комплекса, окажется самой значимой. Разные могут быть варианты.

Во-вторых, голова у Кулинара варит как надо. Иначе бы он давно уже оказался за решеткой.

В-третьих, Кулинар вряд ли остановится на достигнутом. Он будет убивать и дальше — для того чтобы сильнее запутать следы. Или просто подгоняемый одержимостью. А это означает, что остановить его надо как можно раньше.

Взяв в отделе персонала список сотрудников, Савелий наугад выписал оттуда одиннадцать фамилий, добавил к ним девять, полученных от Виталия, и передал Марии Андреевне. Загрузка на два рабочих дня была обеспечена. Если, конечно, хоть кто-нибудь придет пообщаться. Одиннадцать фамилий Савелий выбирал без всякой системы, но, как оказалось, кто-то незримый явно водил его рукой в этот момент…

11

Секретарша Мария Андреевна, важно-чопорная в своем строгом сером костюме и больших очках в тяжелой оправе, оттаяла минут за пять. Ну, максимум за десять. Даже сделала попытку напоить Савелия чаем, но тот вежливо отказался. Делу время — потехе час, сейчас уже народ начнет подходить.

Двадцать фамилий были расположены не по алфавиту, а в том порядке, в котором хотелось бы Савелию. Девять подозреваемых шли вначале, и первым был аккумуляторщик Рудь. Ну а дальше, без всякой системы, были вписаны одиннадцать человек, выбранных для маскировки прицельного интереса к девяти первым. Как там, у Честертона? Где умный человек прячет лист? В лесу. А если леса нет, то он его сажает.[6]

Мария Андреевна слегка подкорректировала планы Савелия, стараясь, чтобы визит к психологу (в рабочее, разумеется, время, кто ж после работы придет?) не совпадал с пиком занятости сотрудника. В результате первой оказалась бухгалтер Мартишина, а Рудь перекочевал куда-то в середину.

Савелий заготовил несколько «сценариев» развития беседы. Тех, кто вроде на первый взгляд ни при чем, он намеревался вызвать на разговор о странностях в поведении окружающих. Начать с того, что все по-разному реагируют на случившееся, потому что люди — они разные. И перейти к странностям. Причем начать рассказывать о них самому, перебирая случаи из собственной практики. В результате, добиться того, чтобы собеседнику самому захотелось поделиться с доктором наблюдениями и, возможно, проблемами. Может, что интересное нароется? Ну а не получится — так не получится. Все равно о чем-то разговаривать с людьми надо.

Ну а всех подозрительных Савелий намеревался допросить с пристрастием. По всем правилам психиатрической науки. Даже если нет навязчивых идей, то склонность к убийству выявить можно. Естественно — не спрашивая об этом прямо, «в лоб». Прямо такие вопросы задавать бессмысленно.

Но с первой же посетительницей (слово «пациентка» здесь было неуместно, а клиентом считался Олег Михайлович, так что Савелий остановился на «посетителях») все пошло не по сценарию.

— Так здорово, что вы у нас оказались! — сказала Мартишина.

Она не притворялась — по выражению лица и особенно по глазам было видно, что говорит правду. Лицо у Мартишиной было красивым, с правильными чертами (про такие пропорции говорят «ни отнять, ни прибавить»), а к глазам как нельзя лучше подходило заезженное слово «бездонные». Двадцать девять лет — почти ровесница.

— Здорово? — недоверчиво переспросил Савелий. — Поясните, пожалуйста.