Криминальные будни психиатра

— Ладно, не будем заострять внимание на костюме, я про него к слову вспомнил. Возьмем в расчет то, что когда убивали Луковскую, Хотин находился в том же здании, на том же этаже. Сидел один в своем кабинете и работал с договорами. Никто его не видел. Перейдем к следующему убийству. В то время, когда был задушен Кирилл Высоцкий, Хотин находился на том же складе вместе с главным инженером и старшим кладовщиком Казначеевым, тем самым, который обнаружил убитого директора. Они входили в комиссию, которая разбиралась с повторяющимися хищениями товаров в четырнадцатой камере. Собирались на складе, у камеры, разошлись по своим делам сразу же, как закончили, вдобавок Хотин один раз выходил на эстакаду, чтобы сделать срочный звонок, потому что в четырнадцатой камере мобильные берут плохо. Такая же ситуация в семидесяти процентах камер. Кладовщики, чтобы не оставаться на работе без мобильной связи, устанавливают дополнительные антенны. Иначе говоря, Хотин мог удавить Высоцкого-младшего как по дороге туда, так и по дороге обратно или когда выходил позвонить. Минутное дело — спустился в подвал, придушил, рецепт к языку приколол и вернулся. От четырнадцатой камеры до лестницы в подвал рукой подать… Ты про пиво не забыл?

— Почти забыл! — ответил Савелий, вскакивая на ноги.

— Мне две бутылки сразу неси!

Савелий принес все четыре бутылки, лежавшие в морозилке. Бутылки успели немного охладиться — и то хлеб. Виталик залпом осушил первую, отпил немного из второй, громко рыгнул (манеры у него были те еще), вытер губы тыльной стороной ладони, сжевал орешек и констатировал:

— Можно жить!

— Не можно, а нужно, — ответил Савелий.

— Да, пожалуй, ты прав — нужно. Ладно, пойдем дальше. Шарабчиев, голубец наш. В тот вечер, когда убили Шарабчиева, Хотин проторчал в своем кабинете до десяти вечера, якобы была срочная работа. Я уточнял у Высоцкого-старшего, тот подтвердил, что такая работа действительно была — на следующий день предстояли какие-то разборки с энергетиками по поводу увеличения мощностей, и Хотин готовил документы. Мы опросили всех, кто в тот вечер был на складе, но никто не видел Хотина возле зарядной. С некоторыми я пообщался повторно, но ничего нового не узнал. Только один из охранников видел его возле насосной. Хотин быстрым шагом шел по направлению к административному комплексу. Ты с территорией успел ознакомиться?

— Нет, не успел. Да и незачем было.

— Ясно. План рисовать я не буду, просто скажу, что путь из административного корпуса на склады лежит мимо насосной. В любой из трех корпусов. Можно, конечно, пойти в обход, мимо трансформаторной подстанции, но так длиннее и опаснее — если кто увидит, то сразу задастся вопросом: а что это Хотину понадобилось вечером возле забора? Уж не украл ли он чего-нибудь и не пытается перекинуть это через забор своему сообщнику?

— А что говорит сам Хотин?

— А я у него не спрашивал. Какой смысл? Соврет что-нибудь или просто скажет, что засиделся в кабинете и вышел размяться и голову проветрить. Хотина голыми руками не возьмешь, не тот человек. К тому же он юрист, следовательно, умеет отвечать на вопросы. Правильно отвечать, не правдиво, а так, как ему надо.

Виталик отпил из бутылки и бросил в рот сразу несколько ядер арахиса.

— А может, стоило спросить его про других? — воспользовался паузой Савелий. — Не видели ли вы в тот вечер… и так далее.

— Если он убийца, то это его однозначно насторожит, — ответил брат. — Пока не стоит, тем более что вряд ли он проболтается. Когда убили директора, Хотин тоже сидел в кабинете. В это время к нему заходили главный бухгалтер Межевова и кладовщик Ветлугин. Оба пробыли у Хотина не дольше трех минут. Возможностей выйти и убить директора он имел сколько угодно. Опять же — в рукаве пиджака мог спрятать шампур и…

— Дался тебе этот пиджак! — перебил Савелий. — А на то, что там половина сотрудников в халатах ходит, ты внимания не обратил? Под халатом, особенно если он на пару размеров больше, много чего можно спрятать.