Криминальные сенсации (Часть 2)

Йохум остался доволен показаниями. После того как он подсказал Эльфриде, что такие отвлеченные разговоры она вовсе и не должна была принимать на веру, он сразу же занес в протокол, что "свидетельница Мастере слышала, как обвиняемая Рорбах совершенно серьезно и правдоподобно говорила о том, что убьет своего мужа".

Слово «правдоподобно» Йохум даже подчеркнул, хотя любому было ясно, что бывшую подругу преступница вряд ли стала бы подробно знакомить со своими планами.

Однако судебному следователю мюнстерского окружного суда такая мысль в голову не пришла. Он без слов подписал ордер на арест Марии Рорбах на том основании, что она подозревается в коварном убийстве мужа из низменных побуждении.

Через два дня после находки трупа на озере Аа возмущенная общественность узнала, что ужасное преступление раскрыто.

"Убийцей является собственная супруга — беспринципная и аморальная особа", — с отвращением констатировала пресса. Мотив преступления определялся так: "Мария Рорбах, будучи на шестнадцать лет моложе, хотела устранить своего скромного и добропорядочного мужа, чтобы получить возможность без помех предаваться разврату".

Благочестивым гражданам Мюнстера все стало ясно. В таких случаях они не знали жалости; их даже не интересовало, призналась ли преступница в содеянном, испытывает ли она чувство раскаяния, а уж о том, что маляра мог убить другой человек, никто и не заикался.

Такие вопросы не возникали. Пока. Это прекрасно понимали обер-комиссар Йохум и сотрудники британской военной полиции, которая неожиданно проявила живой интерес к ходу расследования. Как только стало известно, что Мария Рорбах убила мужа, Йохума вызвали для доклада в управление военной администрации. Там остались довольны тем, что немецкая комиссия по расследованию убийств так быстро смогла раскрыть преступление, но настоятельно порекомендовали поскорее представить общественности признание обвиняемой или хотя бы неопровержимые доказательства ее вины.

Позднее, на процессе против Марии Рорбах, адвокат подсудимой настойчиво расспрашивал обер-комиссара Йохума о подробностях этой беседы. Однако глава комиссии был крайне немногословен:

— Британские военные власти интересовались делом Рорбах настолько, насколько это могло помочь им в расследовании дела Бёле. Больше по этому поводу я ничего сказать не могу.

— Ну и как, помогло это британским властям? — продолжал наседать на него адвокат.

Обер-комиссар беспомощно глянул на прокурора:

— Не могу сказать, я не информирован о работе английских коллег.

— Однако вы признаёте, что между делом Бёле и делом Рорбах существует связь и что, вероятно, оба убийства совершены одним преступником или одной преступной группой?

Прокурор Розендаль, который на обоих процессах представлял обвинение и который сразу после ареста Марии Рорбах подключился к следствию, тут же пришел на выручку попавшему в щекотливое положение Йохуму.

— Высокий суд! — вмешался он в ход событий. — Мы рассматриваем здесь только дело Рорбах, и не больше. Привлечение к дознанию других дел, как этого хочет защита, уведет судебное расследование в сторону и затянет процесс. Мы не должны здесь разбираться с делом Бёле. К чему эти вопросы? Я ходатайствую, чтобы свидетеля избавили от необходимости отвечать на вопросы защиты о деле Бёле и о связанном с ним расследовании английской полиции.

Суд, не долго думая, согласился с этой точкой зрения.

Но не так просто давалось все обер-комиссару в начале расследования. Всего несколько дней мог он отделываться простым утверждением, что Мария Рорбах убийца, поскольку, мол, об этом говорят все улики. Газетные репортеры вскоре захотели подробнее узнать об уликах, а военная администрация, начальство и прокуратура требовали бесспорных доказательств.

Самым лучшим доказательством в глазах общественности всегда было признание обвиняемого. Да и полиции оно экономило много трудов и сил. Есть одна старая истина, известная всем криминалистам: арестованный более всего расположен к признанию в первые дни ареста. Если же упустить время и дать ему возможность обдумать свои показания, то очень нелегко будет заставить его сознаться.

Поэтому во время предварительного ареста Марии Рорбах мюнстерская комиссия по расследованию убийств стремилась любой ценой добиться признания. Ставку сделали не на трудоемкую работу по сбору фактов и улик, а на то, чтобы, выражаясь профессиональным языком, расколоть подозреваемую. С этой целью обер-комиссар Йохум поручил вести допросы двум наиболее настырным дознавателям — секретарям комиссии Шнайдеру и Хайнце. Один из допросов, который они начали 17 апреля 1957 года в восемь часов утра, длился двадцать два часа и закончился около шести часов утра 18 апреля. За все это время у Марии Рорбах было только несколько коротких пауз для приема пищи. И даже в эти редкие перерывы ей не давали покоя: кто-нибудь из сотрудников комиссии обязательно принимался стучать по пробельным клавишам пишущей машинки.